– Папа, просыпайся, на пляж пора. Мишка нам лежаки уже позанимал.

– Господи, где ты только выучил такое слово. «Позанимал»?

– Потому что много. Они же в другую смену едят. Ему удобнее. И потом, я есть хочу.

– Встаю, встаю…

Воспитание победителей

На пляже Виталия и Матвея уже поджидали их друзья. Лара сидела с книжкой, Мишка деловито прохаживался по пляжу. Заметив своего друга, он нетерпеливо кивнул, махнул рукой, мол, присоединяйся, и целеустремленно пошел дальше. Матвей, не оглядываясь на отца, неуклюже рванул за своим предводителем. Виталий, злой на весь белый свет, выругался про себя. Это что ж за черт подери? Это ж ни в какие ворота не лезет. А он, понимаешь, о каких-то бабах переживает. Надо вот о чем думать. Что за сын у него растет? Ночные благие намерения из головы выветрились, нервировало абсолютно все. Вот махнули Матвею рукой, и он понесся. Причем как? Что это за старушечья походка, что это за косолапость? И куда, в конце концов, смотрит его мать?! Она же спортсменка. Почему ничего не предпринимает? Вся в своих девчонках, в их победах и поражениях. С ложечки готова их кормить, полностью раствориться в их жизни. Знает о них все: кто влюбился, кто поссорился, у кого отец пьет, у кого мать развелась.

– Ты не понимаешь, главное – это психологический фон. Их может выбить любая мелочь. Не просто ситуация в семье! Взгляд, брошенный исподлобья! Я им всегда говорю: настроились на бой – и все, по сторонам не смотрим, только внутрь себя. И больше никак. А тут или любовь эта дурацкая, или родители ненормальные. Они ж не понимают. Иногда мне кажется, что они специально делают все, чтобы их ребенок провалил турнир.

– Им откуда, это же ты их рожала.

– Я их не рожала, я их формирую! Это важнее.

– Здрасте, приехали. Для чего ты их формируешь, чтоб они тебе медали принесли?

– Не мне – стране! И мне тоже, допустим. В конце концов, я ради этого свою жизнь кладу.

– А ты не думаешь, что эти медали их не только счастливыми делают, они их калечат, делают их зависимыми от славы, от успеха.

– Нет! Не выдумывай! Это естественный отбор. Я им помогаю выиграть, а дальше запускается естественный отбор. «Тварь ты дрожащая или право имеешь». И все. Мы обо всем договариваемся на берегу. Я все делаю ради них, они отдают себя целиком мне. Куем характеры и победы. Дальше – это только их выбор. Сломались, зазвездились – дуры. У них был шанс. Никто не виноват, что они его упустили.

Виталий, думая об их расставании, понимал, что трещина пошла раньше, еще до появления Волчицы. Он не предполагал, что жить им придется не вдвоем (а после рождения сына втроем), а еще и с командой девочек. Команда занимала все время жены. Она в своих девочек была влюблена, она ими болела, она ими страдала. Он не переносил сюсюканье, не узнавал жену, такую выдержанную, порой даже жесткую. Откуда бралось это заискивание, желание угодить? Кому? Этим соплячкам!

Это случалось, когда они приходили к ним в гости, а порой и оставались пожить пару месяцев. «У Надьки тяжелый период, нужно отогреть». А потом ту же Надьку Татьяна так материла на тренировках, смешивала с грязью и унижала, что Виталий вообще не понимал, как можно было после этого не то что выигрывать, а в принципе общаться с таким тренером.

– Они же курицы! Они своим умом жить не могут.

– А дальше-то что?! Ты же их своей воли лишаешь.

– Не передергивай. Потом вспомнят только хорошее.

– Тебя-то вспомнят?

– Неважно.

– Не верю.

– Правильно делаешь. Не важно для их будущего. Вот что я имела в виду. Для меня, конечно, важно и обидно. Но по-другому никак. Это закон природы. Я же не дочек воспитываю, я победительниц воспитываю. Это не мой ребенок.

Да, его не так раздражало наличие команды девочек в их жизни, к этому можно было привыкнуть. Он не мог привыкнуть к переменам в жене. Раздвоение личности какое-то, прямо биполярное расстройство. Он не мог понять, а где она настоящая? Может, и отношение к нему – это сплошное притворство? А на него сил оставалось все меньше. И на сына тоже.

Да, к Матвею жена относилась по-другому. Может, потому и в спорт его не отдала. Она ничего не могла делать наполовину. Но ведь как-то же нужно выходить из этой ситуации. Это же тюфяк какой-то бесхарактерный.

Мысли пронеслись вихрем в голове. Виталий тяжело вздохнул и пошел к Ларе.

Сыщик

На пляже уже было полно народа. Да, если бы не новые друзья, не видать бы им сегодня лежаков. Спасибо Ларе и Мише. Лара, естественно, читала. Как имя того болгарского автора? Не вспомнить. Но про того болгарского Каренина в душу запало. Простил бы он свою жену, если бы она сама не застрелилась? А может быть, и сам бы зарезал. И поделом. Сказывалась бессонная ночь. Всех хотелось поубивать, всех перевоспитать. И Лара раздражала своим спокойствием и успешностью. Он же вроде хотел с утра извиняться? Перебьется, ей и без его извинений прекрасно. Тем не менее он постарался взять себя в руки и изобразить какое-то подобие улыбки:

– Чтение – свет!

– Доброе утро, Виталий! Свет-то свет, но на пляже не почитаешь. Одним глазом всегда слежу за сыном, ну к этому я уже привыкла. Сегодня он – Шерлок Холмс, расследует убийство.

– И кого убили? Доброе утро!

– Мужчину такого пузатого, помнишь? Шорты у него еще в полосочку, с женой и дочкой отдыхают, громкие такие.

– Помню-помню. То они друг на друга орут, то на девочку. Никакого покоя от них.

– Точно! «Я кому сказала», – Лара неожиданно произнесла фразу с вологодским акцентом, ну вылитая мать девочки.

– Так, а как выяснился факт убийства? Труп обнаружили?

– Пока нет, но вот уже два дня отца семейства не видно. Появляются только мать и дочка, на редкость притихшие. И девочка больше не шалит, и мать не вопит. Вот Миша и подумал: странно это. Ну и, как всегда, додумал, сопоставил и пришел к выводу. Ну не объяснять же ребенку, что, скорее всего, папа «вошел в штопор».

– Такое не объяснишь, это точно. Но судя по вечно красному лицу и пивному животу – похоже. А кого подозревает?

– На данный момент варианта два. Официант, который работает в обеденную смену, и