– У-у, не знал, что тут все так запуталось! – протянул Рубцов, подходя ко мне и протягивая руку. – Давай мириться тогда, фельдшер. Прости меня, Марьянка, повел себя, как урод, готов искупить. Хочешь, пойду и за космы ее выкину оттуда? – предложил он.

– Тебя только и не хватает там, – я пожала протянутую руку, но от помощи подобного рода отказалась.

– Нет, ты глянь, какой козел, а? – не унимался Рубцов. – Было у меня и раньше подозрение, что Леха после контузии не совсем оправился, но что это настолько тяжело… Марьянка, мы тебя с Лешим за нормального парня замуж отдадим, вот что! А этот пень пусть один засыхает.

– Серега, не один он, и в этом все дело, – сказала я, не понимая, шутит он или говорит серьезно.

– Ой, ну ты даешь! – сморщился Леший. – Кто, вот эта кукла будет его на ноги ставить? Она ему будет гири с полу на кровать закидывать? Или, может, ждать его будет, как ты, когда ни денег, ни спокойствия? Ходить в его тельнике вместо шелкового халата? Ну, посидит она пару-тройку дней возле него, поиграет в сестру милосердия, да и рванет к фирмачу какому-нибудь.

– Ага, – подхватил и Рубцов. – А если он ночью в атаку рванет, как бывает? Где ее тогда искать будут?

Мы рассмеялись, и Рубцов, обрадованный моим настроением, сказал:

– Знаешь, дорогая, а иди-ка ты к себе, дежуришь ведь? Я тебя провожу, а потом мы с Лешим в гости наведаемся к боевому другу Лехе Кравченко. Тут можно сидячую каталку взять?

– Да, можно. Только вы зря все это затеяли.

– Ну, вот это уже не твои заботы. Ласточка! – съязвил Рубцов, выходя за мной из бокса.

Из-за Лехиной двери выскользнула Алена, словно караулила нас, помахала в бокс рукой, мяукнув:

– Не скучайте, я скоро!

Столкнувшись с нами, она округлила глаза, поздоровалась с Рубцовым и старательно проигнорировала меня.

– Здравствуйте, товарищ майор! Вы к нам второй раз сегодня? Как дела у капитана Лещенко?

– Зайди, узнай! – посоветовал Рубцов.

– Ой, что вы! У меня теперь совсем нет времени – индивидуальный пост, капитан Кравченко, – она скосила на меня глаза, ожидая, видимо, реакции, но я молчала.

Не веря своему счастью, Алена побежала куда-то, а у меня окаменел каждый мускул на лице, свело челюсти, я даже слова произнести не могла. Но Серега, крепко взяв меня за руку, вывел на лестницу, повернул к себе лицом и энергично встряхнул:

– Ты чего, подруга боевая? Расслабься, нормально все! Я сейчас к начальнику отделения схожу, пусть убирает эту курицу к чертовой матери!

– Не надо, Серега, ничего уже мне не надо, – произнесла я, вдруг устав от всего происходящего.

Едва только Рубцов открыл рот, чтобы наорать на меня, как из дверей оперблока вылетел Коля Иванов:

– Марьяна Николаевна, вот вы где! Петрович орет, там какого-то офицера привезли, оперировать надо начинать, а вас нет!

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

Из операционной мы вышли только около трех часов ночи – старший лейтенант был просто нафарширован пулями, его еле удалось спасти. Меня не держали ноги, я чуть доплелась до персоналки и хотела уже упасть на диван, как услышала в коридоре голос Алены:

– Где мне найти жену капитана Кравченко?

Я вздохнула, надела на растрепавшиеся волосы шапочку и вышла в коридор.

– Что ты от меня хочешь? – устало спросила я.

– Поговорить! – с вызовом ответила она, нервно облизывая губы.

– О чем? – я села на кушетку, вытянув уставшие ноги и прикрыв глаза.

– О твоем муже.

– Слушай, а до завтра – никак? Я семь часов столбом простояла, валюсь просто.

– Какая же ты… – задохнулась вдруг Алена.

– Какая? – поинтересовалась я, не открывая глаз.

– Почему таким бабам всегда достаются лучшие мужчины? В тебе ведь ничего женского нет, ты же как солдафон, вечно в брюках!

– И дальше? – меня не особенно задели эти слова, не было мне никакого дела до ее мнения обо мне.

– Ты просто недостойна такого человека! – интересно, она долго думала, прежде чем выдать такую фразу? – Оставь его в покое, уезжай отсюда, ведь ему с тобой плохо.

– Это он тебе сказал? – по-прежнему спокойно продолжала я, чувствуя, как болит у меня каждый нерв, каждая клеточка.

– Я не слепая, вижу. А со мной он все время улыбается!

– Может, у тебя просто тушь течет, вот ему и смешно?

Она ахнула и размахнулась, чтобы дать мне пощечину, но меня сегодня по лицу уже били… Я перехватила ее руку и завернула за спину так, что она взвизгнула и опустилась на пол, а я, продолжая давить ее руку вверх, ласково спросила:

– Ты что же думаешь, что стоило только тебе захотеть, и ты сразу все получишь? Я не из тех, кто сдается просто так. Я, детка, Чечню прошла, могу мужику руку сломать, а не то что прутики твои, и зря ты об этом не подумала, когда замахивалась. Это – раз. А во-вторых, что касается Кравченко, то попробуй, поглядим, что выйдет. Свободна, кругом марш! – я выпустила ее руку и ушла в персоналку, не дожидаясь, пока она поднимется с пола и перестанет подвывать. Я пила воду, цокая зубами о край стакана, меня всю трясло, нервы опять сдали, не выдержав напряжения. Я чувствовала, что это еще не конец, но первый раунд был за мной. Я, признаться, не ожидала от себя такого, да и Алена была выше, шире в плечах, вообще мощнее, но видимо, не зря пацаны в роте обучали меня кое-каким незамысловатым штучкам, да и Рубцов от нечего делать частенько занимался со мной, не надеясь, правда, на особый успех. Но вот снова пригодилось…

Я легла на диван, укрылась одеялом и задремала. В пять часов меня разбудили – в операционную снова взяли старшего лейтенанта, у которого началось внутреннее кровотечение. Смена затянулась, Костенко делал все, что мог и не мог, но спасти раненого не удалось, и двадцативосьмилетний парень умер прямо на столе от массивной кровопотери, закончившейся шоком. Мы сидели в ординаторской и подавленно молчали, Костенко курил, Колька методично ломал спички – перед ним лежала уже целая гора обломков. Петровичу еще предстоял «разбор полетов», а нас он отправил отдыхать. Коля предложил проводить меня, но я отказалась – мне нужно было все же поговорить с мужем.

В реанимации было тихо, там вообще не бывает шума, если ничего экстренного не случается, только слышно, как работают аппараты. Я не знала, как мне войти к