– Симеиз, наверное, тоже…

Он хмыкает.

– Ностальгия и детский взгляд любое место красит. Как и невозможность попасть домой.

Айдар, конечно же, имеет в виду не то же, что переживаю я, но мне его слова отзываются. Я сама себе поставила запрет на возвращение в свой дом. Когда сниму – не знаю.

– С третьего курса — это… Долго… — От подсчета у меня даже мурашки по коже. Долго — не то слово.

Айдар снова кивает.

– Ешь.

Приказывает, и я, опомнившись, тут же слушаюсь. Еда здесь действительно очень вкусная, но разговор интересует меня больше. Поэтому, выдержав минимально необходимую паузу, продолжаю допрос:

– А родители к вам приезжают или вы их тоже не видели?

– С университета, Айлин…

Звучит очень грустно. Я на себя даже примерять не хочу, хотя по-прежнему запрещаю себе зарекаться от всего.

Это потому, что после свадьбы с неугодной девушкой семья от вас отказалась?

Не рискну спросить вслух, конечно, но как же хочется… Правда Айдар не оставляет меня совсем ни с чем:

– Меня закрутила новая жизнь. Я полюбил ее ничуть не меньше старой. Поэтому не смотри на меня с жалостью, заяц. Ешь, я же сказал.

Реагируя на приказ-укор, я снова берусь за еду. Дарю Салманову целую пятиминутку тишины.

А потом сама же чуть не давлюсь, потому что следующий вопрос задает уже Айдар.

– Как у вас с мальчиком? Всё урегулировали?

Хватаю лимонад и втягиваю разом много ледяной жидкости. Даже щеки впадают, так сильно стараюсь набрать побольше, чтобы остыть изнутри, а то почти загорелась.

Можно было бы ответить правду (он же со мной вроде бы честный?), но вместо этого я улыбаюсь и вру:

– Всё отлично. Спасибо вам за помощь.

– Тебе.

– Да, тебе…

Смотрим друг другу в глаза, но недолго. Как так получилось, что я разобралась в нем быстрее, чем он во мне? Неужели действительно думает, что я периодически бегаю на ту же съёмную квартиру и на той же кровати, на которой Митя мне изменял…

Вспоминаю об этой грязи и даже руки трясутся. Опускаю взгляд в тарелку. Душу обиду.

Конечно, он может так думать. Сам же тоже верность не хранит. Мне. А первой своей жене?

– Почему ты развелся?

Спрашиваю, явно нарушая личные границы. Но Айдар мои уже нарушил, так что плачу той же монетой. У правильных мусульманских девочек не спрашивают, как им… На стороне.

У мужа забирают пустую тарелку, уточняют, не желаем ли мы выбрать десерты, подают меню и принимают заказ на еще один кофе.

А я всё это время томлюсь, как то вкусное мясо, которым поужинал мой прокурор.

– А что слухи говорят? – Он отвечает на вопрос вопросом, расслабленно откинувшись на кресле и кивая подбородком.

– Я не знаю. Когда ты решил взять меня замуж, слухи оказались недоступными. Меня закрыли в комнате и выпускали только улыбаться жениху…

И сама не знаю, откуда берется яд. А еще смелость его спускать. Но Айдар реагирует спокойно. Одобряет мою резкость глазами. Он такое любит. В его вкусе стервы, выходит?

– Ты наулыбалась на непредвиденные траты, если честно. Изначально я не собирался задабривать тебя. Потом бы разобрались. Но я проникся…

Даже не знаю, что сказать. Сердце тарабанит по ребрам. Что значит «я проникся»? Чем проникся? Жалостью? Уши загораются. Сказать, что я его подарки ненавидела?

– Мы развелись, потому что женились очень молодыми и дурными. Поспешили. Нам бы пожить. Попробоваться договариваться в бытовом. Но мы решили, что самые умные и любовь всё победит. Это я даже больше жениться хотел. Дашка… Меньше.

– Вы общаетесь?

Спрашиваю, сузив глаза. А в прокурорских зажигаются искорки. Он сейчас что-то скажет такое, что собьет меня. Ну и пусть. Я готова.

– Ревнуешь уже? Мы же договаривались, Айлин…

– Еще чего… — Фыркаю и нос вздергиваю. Айдар в ответ неприкрыто смеется. – Всё четко, как договорились, – чеканю, как будто могу быть уверена, что так и есть, и брак мне нужен для прикрытия запретной любви.

– Я рад. – А я нет. Но это неважно. – Не общаемся. Мы истрепали друг другу все нервы, Айлин. Начиналось всё медово, а закончилось взаимными оскорблениями, руганью с матами, вселенской усталостью. В дальнейшем общении не было смысла. Мы пережили много хорошего, но вряд ли смогли бы назвать этот опыт приятным. Да и Дашка замужем опять. Зачем ей я?

У меня есть вариант ответа, но я молчу. И мысленно вычеркиваю из целого города возможных любовниц моего мужа одно столичное имя. Становится ли легче? Нет. А должно быть вообще безразлично.

– Десерт какой будешь?

Мы делаем паузу, я выбираю. Уже наелась, но разговаривать мне нравится, хочется подольше.

Наконец-то получаю свой выстраданный наполеон.

Перебираю всё тот же список вопросов и один за другим отбрасываю. Ем неспешно, немного смущаюсь от осознания, что Айдар наблюдает за процессом. Надеюсь, что хотя бы красиво жую.

Нужно будет проверить себя перед зеркалом. Хотя господи, что за мысли вообще? Мне должно быть всё равно!

– Как тебе работается? Сложно?

В итоге задаю глупый, совсем не ревнивый, но тоже важный вопрос. С такой работой, как у моего мужа, я ночами бы не спала. Такая ответственность… Такие сложные, подчас страшные люди кругом…

Пусть я фиктивная жена, но совсем не равнодушная. Немного изучила, чем же занимается Айдар. И спроси он мое мнение, я бы скорее выступила за продолжение адвокатской практики, но права голоса мне не давали.

Я уже привыкла, что первая реакция на любое мое слово или действие – почти всегда улыбка. На сей раз тоже. Айдар неопределенно качает головой. Ладонью в воздухе.

– Было бы странно, если легко. Но я знал, во что лезу.

Сдерживаю любопытное: «во что?».

– Если тебе нужна будет моя помощь…

– Непременно, Айлин…

– Можно Айка.

– Непременно, Айка…

Я доедаю свой торт, Айдар – допивает кофе. Как он будет спать ночью – не спрашиваю. Ведь а вдруг спать он не собирается?

Немного страшно, что от ресторана мы разъедемся порознь. Или он завезет меня домой и укатит. Но к каждому из возможных развитий на сей раз я себя готовлю.

Когда Айдар просит счет, выхожу в уборную. Слежу за каждым своим шагом. Чувствую провожающий взгляд…

Нетерпение подначивает оглянуться, но я держусь.

Когда возвращаюсь – смотрю уже сама. Айдар