Глава XX

Спрятанные под землёй финикийские обелиски были мощным ударным средством. Но видимо Эшмун решил сработать наверняка. Так, чтобы у меня не было ни единого шанса выбраться из расставленного капкана.

Отрыжка Эребуса, сделал оружием самих людей. Не в том плане, что наделил их какой-то силой, которая позволила бы сражаться со мной. Вовсе нет. Финикиец превратил смертных в ходячие источники энергии. Создающие её уже привычным для этого мира способом — при помощи переработки собственной души.

Выяснил я это в тот момент, когда каменная пыль накрыла широкую область вокруг Версаля и внимание привлёк неожиданный факт — даже смертные, которые не являлись Одарёнными, почему-то искажали энергетический фон. Совсем чуть, но все до единого. Хотя такого быть не должно — если человек не располагал ядрами, то и его влияние в этом плане должно быть околонулевым.

Тогда я сработал по схеме, о которой в шутку думал в самом начале — загнал немного тончайшей каменной пыли в лёгкие нескольких десятков человек. Вот тогда и выяснилось, что каждый из них — живой мертвец. Пока ещё дышащий, мыслящий и функционирующий в привычном режиме. Но только до момента поступления нужного сигнала.

Причём, судя по заложенным в них плетениям, результатом должно было стать вовсе не превращение смертных в монстров вроде тех, которые орудовали в Египте. Я не мог разобрать всех деталей — в техниках, которыми была нашпигованы человеческие тела, использовалась божественная сила, а сами они были мне незнакомы. Но основная суть была ясна — после активации, каждый из смертных должен был выступить источником силы, передающим создаваемую энергию куда-то дальше.

Какой именно объект предполагалось сделать приёмником всей этой мощи, выяснить мне не удалось. Зато получилось оценить масштабы действа — в условные «батарейки» были превращены все жители на добрый десяток километров вокруг. Учитывая, что Версаль со всех сторон был окружён парижскими пригородами, число получалось более чем солидным. Не говоря о том, что окраины столицы франков, тоже оказались обработаны.

Не меньше полутора сотен тысяч людей. Которые по чьей-то команде должны были начать корчиться в муках, чувствуя, как распадаются их души. При этом обеспечив настолько мощный выброс силы, что удержать подобный удар будет крайне непросто. А если добавить к нему мощь обелисков и возможности самих де Блуа, пожалуй и вовсе невозможно.

С технической точки зрения всё было проделано ловко и почти безупречно. Не вырасти в объёме моя «искра», обнаружить любую из этих систем было бы крайне сложно. И если обелиски я ещё мог как-то заметить, то вот превращённых в потенциальные источники энергии, смертных, уже вряд-ли.

Но в голове до сих пор никак не укладывалась мысль о том, что де Блуа обрекли на ужасную и гарантированную смерть полторы сотни тысяч своих подданных. Конечно, никто не помешает им подать ситуацию под нужным углом и обвинить в массовой гибели франков меня. Но ведь помимо общественного мнения, есть собственный разум. Который никак не заставить забыть о принятом решении. И это ведь даже не враги. Их собственные люди. С другой стороны, если вспомнить тех, кого обуревала жажда власти, то они везде одинаковы — от Владивостока до Парижа. Думаю, даже если обратить взгляд на всё множество миров, картина везде будет одинаковой.

Мьёльнир тонко пискнул внутри моего сознания, выражая своё возмущение массовой жертвой. Следом рыкнул Сандал, тоже наблюдающий за процессом разведки. Я же повёл каменную пыль дальше, на этот раз тщательно изучая абсолютно всё — от почвы и растений, до кладки домов и голубей, что сидели на крышах. Искали иные ловушки, которые мог оставить противник.

Убедившись, что других угроз нет, задумался. Атаковать в открытую нельзя. Не знаю, кто должен был перехватить управление подобной мощью, но она слишком велика, чтобы рассчитывать с ней запросто справиться. Да и обелиски представляли не меньшую угрозу. К ним стоило добавить де Блуа. которые наверняка ударят всем, что есть в их арсеналах. А учитывая, что штурмовать планировалось древнюю крепость, в которой находился их родовой алтарь, возможности у франков должны быть немалые.

Конечно, я мог бы спалить часть своей «искры», приказав сделать то же самое Гиферу. Но это было бы слишком рискованно и откровенно глупо. Зачем идти на крайние меры, если можно сделать всё иначе?

Имелась только одна проблема — полностью отсутствовали идеи по поводу заражённых смертных. Спасти их было уже невозможно. По крайней мере всех и разом. Будь у меня возможность детально разобраться в плетениях, которыми были заполнены каркасы несчастных, возможно всё получилось бы. Но боюсь, исчезновение даже одного человека, станет для врага отчётливым сигналом о нашем появлении. Не говоря о том, что он скорее всего способен их отслеживать.

Оставалось только одно — не дать противнику использовать подготовленную схему. Оставался только вопрос, как именно это сделать? Неизвестный, который должен запустить процедуру, однозначно где-то рядом. Находится поблизости и держит связь с потенциальными жертвами, готовясь пустить их в расход. То есть, банально перебить их группами, попросту не получится. А техники, которая могла бы одновременно прикончить такое количество смертных, в моём распоряжении не было. Вернее, таковые имелись, но каждая из них предполагала нанесение масштабного удара. Моей текущей силы, для этого достаточно. Вот только потом резерв окажется исчерпан. В то время, как внутри Версаля нас наверняка поджидали дополнительные сюрпризы. Оставлять моих соратников без поддержки, было бы не самым мудрым решением.

— Я могу добратьсс-с-ся до каждого и убить всс-с-сех одновременно.

Особой уверенности в голосе Мьёльнира не чувствовалось и я его отлично понимал. Для того, чтобы каменная пыль оказалась в лёгких каждого из полутора сотен тысяч смертных, спутнику потребуется перемолоть как бы не две трети собственной плоти. А потом ещё и обеспечить единовременный удар, находясь в подобном, ослабленном состоянии. Далеко не факт, что это получится. Не говоря о том, что вражеские техники могут если не защитить людей, то хотя бы задержать души в их телах. Что всё равно приведёт к срабатыванию всего комплекса.

— Займись пока обелисками. Осторожно и без напора — просто попробуй понять, справишься ты с ними или нет? Сейчас я попробую показать всё, что о них помню. А ты попытайся разобраться.

Тот обиженно фыркнул. С тем намёком, что само собой справится. Но ток силы, который я после этого почувствовал, был крайне слабым — спутник предпочёл последовать указанию. Да и сам наверняка понимал, что следует соблюдать максимальную осторожность — в этот раз ему предстояло столкнуться с артефактами, что были созданы иным богом и напитаны его мощью.

Я же поднял веки и оглянулся. Ради максимальной концентрации, глаза на какое-то время пришлось прикрыть, но теперь это было уже не так критично.

Сразу же столкнулся с расфокусированным взглядом Найхвы, которая до того стояла рядом, смотря в сторону опушки и заметив моё движение, попробовала сразу переключить внимание.

Богиня несколько раз моргнула, после чего прошептала.

— Вода говорит, там что-то странное. И отвратительное.

Заметив, как я вопросительно приподнял брови, сразу же добавила.

— Я не тянулась туда силой. Просто… Как бы правильно объяснить… Спрашивала воду, которую оттуда принесло. Влагу, что циркулирует в воздухе.

Интересные у неё способности. Вот так, за счёт обычного контакта и по сути, без использования силы, считывать информацию — дорогого стоит.

— Тянуться не следует. Враг может почувствовать. А вода права — там нечто довольно мерзкое.

На момент возникла идея использовать мощь Найхвы. Разверзнуть землю и обрушить всё вниз. Дома, заражённых смертных, дороги, поля и леса. Обвалить до уровня континентальной плиты и завалить сверху породой. Вариант возможно и правда был бы неплохим, имейся у богини достаточно мощи. Но, подобную атаку ей сейчас не потянуть.

Я прошёлся взглядом по Гиферу с Оболенским. Ещё раз перебрал всё, чем мы располагали. И почувствовал, как внутри заворочалась новая мысль. Спустя секунду она полыхнула озарением и я довольно усмехнулся, делая шаг вперёд.

— Итак, господа. План атаки будет простым…

Обсуждение прошло быстро — спустя десяток минут мы уже закончили, а ещё через две