Шрифт:
Закладка:
По телефону Марик уже предпочел реальным друзьям виртуальных. Не прорваться, не вклиниться.
«В две’й звони».
От дома на Сибирской, до юдинского дома на Космонавтов — мудрено запыхаться. За угол завернул и — здрасьте.
Со «здрасьте» заминка.
Токмарев звонил и звонил, но почти безрезультатно.
Почти — потому что в квартире кто-то был. Кроме «гонга», приглушенного толстослойной обивкой, звуков-шорохов — никаких. Но глазок сверкнул и снова померк.
Токмарева рассматривали, не интересуясь вслух: кто там? Постоит, противный-посторонний, постоит и уйдет… несолоно хлебавши.
Хлебосольная, блиннн, юдинская обитель! Марамойва, блиннн!.. Да не в жрачке, блиннн, дело, бахыт-компот! И не в компоте, не в бахыте! Иное дело у Артема к Марику, «дело одно»…
Что за напасть! День закрытых дверей! Притом с наличием жильцов внутри. Слух, что ли, по Сосновому Бору молниеносно успел распространиться: будет проситься мужик такой смурной, не отзывайтесь ни в коем! а что? а то! или взрыв в подъезде, или труп изувеченный, или фингал под глаз при самом благоприятном исходе… и еще собака покусает!
Собака, между прочим, поведенчески намекнула: там — враг! Архар ощерился, набычи… насобачился… в общем, изобразил: там, куда ты, хозяин, стремишься, опять враг! не опасность, которую лучше избежать (типа — в лифте), но противник, которому нелишне пасть порвать (типа — верзила на Сибирской).
Токмарев с некоторых пор доверился архаровским знакам. Но с места в карьер лупить сконцентрированным кулаком в «глазок» повода вроде нет. Причина есть — агрессивная реакция безошибочного прибора под названием Архар. Но повод… Некто внутри не обзывался «падлой», не гнал взашей, не грозился «Кайманом». Некто внимательнейшим образом разглядывал Артема в лупоглазую дырочку и безмолвствовал. Нет повода…
Итак?! Будем открывать или глазки строить?! Первый этаж — в любой момент войдет кто…
Артем присел на корточки, приник к замочной скважине… (Дурдом! Реклама на канале НТВ: «Читайте “Семь дней!” Дэвид Боуи пожертвовал глазом ради любимой женщины!» Гм-гм, подглядывал, что ли?) Приник не глазом — губами:
— Марик? — позвал и отпрянул вбок. Мало ли что! Не Марик, например…
Марик, Марик.
— Арт? — недоверчиво выдохнулось в ответ из той же замочной скважины.
Ма-а-арик! Он и только он именовал Токмарева укороченным «Артом» (Гомозун в свое время пытался обыграть: поп-Арт, жоп-Арт… Шутка не прижилась, отмерла, как не рождалась).
Токмарев облегченно выпрямился с корточек и подтвердил двери:
— Я это, я.
— Ты?
— Ja-ja! — сыграл в партизанского немца. — Блинн! Марик!
— Один?
— Один, ну! — Неладно что-то в юдинской квартире. — Не вовремя?
Кто знает?! Может, бывший-индифферентный ныне пристрастился к слабому полу? И наверстывает, наверстывает в мало-мальски урочное время дня и ночи. И — звонок! Прервали в кульминации, шлимазлы! И переминается бывший-индифферентный с босой ноги на босую ногу первобытно голый — рассматривает: то ли послать к… то ли впустить, но чуть погодя: штаны подтяну! их еще найти надо!.. да! знакомьтесь! это… ах, да! вы же знакомы!
Реально? Более чем… Замечательно же выглядел Токмарев, окликая Марика в замочную скважину, пока тот тщился углядеть его в «глазок». Нижний уровень — верхний уровень… «Эй! Кучерявый-носатый! Из взрослых есть кто?» — бородатые-препохабные анекдоты западают в память помимо желания. Изгоняй их, не изгоняй волевым усилием — сидят в подкорке, ур-р-роды!
Артем из двух зол выбрал бы меньшее: герой бородатого-препохабного анекдота — и ладно! Впустишь, Марик?! Второе, бОльшее зло (враг-опасность!) — несколько подутомился Токмарев за неполные сутки. Ма-альчики, не все же сразу!..
Артем вообще из двух зол выбрал бы третье — и желательно не зло. Третьего не дано. Архар тому порукой — зло за дверью, зло!
— Точно один, Арт?
— Я — да. А ты?
— Почему ты спросил?
— По кочану! Тебе помочь? Ты… не один? — звучит двусмысленно, если Юдин с дамой. А если не с дамой? Если не с дамой? Архар сигнализирует, опять же.
— Я-то как раз один! — сварливо уличил Марик. Мол, а вот ты…
— Ну спасибо, др-р-ружище. Рад был тебя слышать. Не скоро теперь свидимся! — Артем показал телодвижением: пошел-ка я! Вопрос — куда? Некуда ведь! Но — отсюда. Или действительно вышибить, с петель снести?
— Открываю! — сдался Марик.
Открыл…
Dead Serious!
— Архар!!! — рявкнул осаживающе Токмарев.
— Бойкот!!! — рявкнул осаживающе Юдин.
Зло внутри, зло. Но и снаружи для того зла — зло. Как кошка с собакой, право! Без «как»…
Гигантский — Артем никогда таких не видел — черно-серый, разводами, кот. Ну да, псов, подобных Архару, тоже редко встретишь. Обонятельно эти оба-два заклятые… особи обнаружили друг-дру… враг-врага сквозь двойную дверную преграду и заранее проявили взаимную н-неприязнь.
А Токмарев с Юдиным недоверчивыми фразками перебрасывались: один? — а ты? — и я! — а по-честному?
По-честному — и Артем один, и Марик один. Не считая… Ну не считать же братьев наших меньших!
Братья меньшие после хозяйских окриков замерли в полуприседе, выражая готовность в любой миг продолжить, так сказать, знакомство накоротке. Если, конечно, не последует дальнейших распоряжений.
— Ц! Архар! Ц! Друг! — распорядился Токмарев.
— Кш! Бойкот! Кш! Друг! — распорядился Юдин.
Архар с Бойкотом переглянулись — будь у них пальцы, покрутили бы пальцем у виска: хозяева совсем сбрендили! это ты-то друг?! а ты, что ли?!.. ну да старший приказал… ничего не попишешь, будем дружить.
— Заходи, не бойся. Теперь не тронет.
— И мой. Не бойся… Ч-черт! Марик! Рад тебя, старикан!
— А я?! Арт! Старикан!
Обнялись. Разумеется, Юдин был не гол, был он одет — по всей форме.
Форма — полувоенная, хаки, типа зарубежной летней-полевой. Тишайший пацифист Марик и облачение эдакого израильского коммандос — несоответствие вопиющее.
Но мало того! В руках у пацифиста был гладкоствольный карабин МЦ-21, который Марик перед объятием («Погоди, Арт!») неловко затолкал в угол прихожей, — неуклюжая громоздкая машинка! ты ее стоймя — она падает! снова ее стоймя — снова падает! тьфу!
Не быть тебе, Марик, бравым воякой, не быть. Хоть обвешайся оружием в манере «железного Арнольда» (куда нажимать, понятие имеешь? А с предохранителя дядя снимать будет?). Хоть генеральский мундир нацепи (полувоенная форма — ПОЛУ-! — и та сидит, как на корове седло). Хоть все стенки изрисуй грозным «dead serious!» (с языками у Токмарева плоховато, вовсе никак, но перетолмачить «смерть всерьез» большого ума не требуется).
Артем тактично «не заметил» милитаристского сдвига по фазе. Захочет Юдин — сам скажет, а не захочет — и бог с ним. Мало ли у кого какие странности обнаруживаются с годами! Мы любим друзей не за их достоинства,
