в этом была одна — ему предстояло сделать выбор. По закону о престолонаследии, подписанным покойным императором Павлом Петровичем, Николай Михайлович должен был стать новым императором, но вот этот казус с соправлением. Он поставил всё с ног на голову и позволил весьма вольные трактовки сего закона. При этом не было в нём чёткой инструкции, должно ли сохраняться соправление после смерти государя или нет. Нет, зафиксировано было, что после назначения соправителя через пять лет обязансобраться Земский собор, который и решит, достоин ли избранник шапки Мономаха или нет. Но вот умники-юристы не предполагали, что может сложиться такая ситуация, что человек окажется внезапно смертен. Государь — и внезапно смертен? Глупости это!

Вот за эти глупости и расплачивались сейчас мужи государственные, ибо делать выбор было необходимо: признать ли Николая Михайловича императором и похерить закон о соправлении, либо искать человека, который воссядет на престол рядом с Николаем Михайловичем. Но вот чего нельзя было допускать, так это народных волнений и беспорядков! А полицией в столице занимался тоже генерал-губернатор. Вот ему и досталась лишняя головная боль.

За двадцать три года своего руководства Москвой князь приобрел любовь и уважение её граждан. Это был человек на своем месте, много времени и усилий направлявший на улучшение жизни горожан. При нём Первопрестольная быстро богатела, как бы подчеркивала статус деловогоцентра Российской империи. С переездом столицы в Москву работы у городского головы только прибавилось. Не смотря на свой почтенный возраст, он пока что справлялся. Сейчас же находился как тот витязь на распутье: куда не пойди, плохо тебе будет!

Тут дворецкий сообщил, что прибыл Василий Михайлович Долгоруков, старший брат Екатерины Долгоруковой, любовницы, и как утверждали некоторые, тайной супруги императора Александра II. Вот только это было бредом, ибо никакой супругой она быть не могла, ибо на момент смерти императора была жива императрица Мария Федоровна, так что всё это было домыслами, как и фальшивое завещание императора. Надо сказать, что Василий Михайлович проявил благоразумие и притязаний своей родственницы не поддерживал. Правда, поста генерал-губернатора Витебска он лишился, как только его сестрица стала мутить за границей, а что тут еще можно было хотеть? Правда, последовала почетная отставка по состоянию здоровья и назначена изрядная пенсия от государя. Несмотря на это, любви к Михаилу Николаевичу у князя не было. Проживал он последнее время в Ницце, но вот выбрался на родину, оказался в Москве и сразу с корабля на бал, в смысле в гости к дальнему родственнику.

— Какими судьбами, Василий Михайлович? Располагайся, рассказывай, чай много новостей из Европы привёз? Табачку? Чай, кофей или с дорожки чего покрепче?

— Не откажусь, Владимир Андреевич, не откажусь!

Хозяин налил себе сухого бордо, в тоже время как гость тоже потянулся к кларету[4], но передумал и набулькал в лафитник[5] того самого лафиту[6].

— Владимир Андреевич! Тут такое дело, обеспокоен я. Слышал, что бунт был под знаменами возвращения Екатерины и ее притязаний на престол. Так вот, примчался я, чтобы это дезавуировать, эту смуту с Катькой связывать нельзя, она ни слухом, ни духом. Да и бузу она подняла только чтоб денег вытрясти из казны, привыкла сорить, жить на широкую ногу, а тут… в общем, ей всё мало было.

— Хм… а мне зачем ты это рассказываешь? — лениво так поинтересовался московский голова.

— Хотел тебя просить, чтобы ты мне устроил аудиенцию с Николаем Михайловичем, чтобы предоставить ему доказательства невиновности Екатерины. А то ведь сам знаешь, опасаюсь я за сестру, плохие люди ее окружают. Меня она слушать не хочет, но, когда услышала об убийстве государя, так сон потеряла, боится!

— А ты, Вася, не побоялся сюда возвращаться? Ежели тебя тоже с этим делом свяжут?

— Так я невиновен, да и сестра тоже. Поэтому и приехал.

Смотрит прямо, глаз не отводит. Вроде как разбирается Владимир Андреевич в людях, не кривит его родственник душой. Пусть и неблизкое родство, но мы, Долгоруковы, всё-таки один род, а родичей надо поддерживать, если есть возможность, вот и получается, что еще одной головной болью у нег больше стало. Вздохнул генерал от кавалерии, тяжко!

— Значит так, Василий, побудешь у меня какое-то время, кажется, знаю я, кому надо тебя выслушать. Ежели сможешь доказать, что Катерина, да и ты ни слухом, ни духом, считай, что повезло тебе, да… Я пока пошлю человека с запиской. Надеюсь, мне сей человек не откажет.

[1] Рассказ об этом есть у Гиляровского, но многие исследователи считают, что это анекдот, некая месть англичанам.

[2] Миш-Миш — семейное прозвище великого князя Михаила Михайловича, Гоги — семейное прозвище великого князя Георгия Михайловича.

[3] В РИ часть особняка была разобрана из-за строительства многоэтажного жилого дома.

[4] Общее название сухих вин из Бордо (Франция).

[5] Рюмка удлиненной слабоконической формы, в которую традиционно наливали лафит. 125–150 мл емкостью.

[6] Виноградники в Медоке (Франция) принадлежали Ротшильдам, которые кредит царскому правительству обставили обязательством закупать лафит, который быстро стал популярным вином в России.

Глава семнадцатая. Предварительный договор

Глава семнадцатая

Предварительный договор

Москва. Кремль. Грановитая палата

15 мая 1889 года

— История человечества, — перебил дискурсмонгер, — это история массовых дезинформаций. И не потому, что люди глупые и их легко обмануть. Люди умны и проницательны. Но они с удовольствием поверят в самую гнусную ложь, если в результате им устроят хорошую жизнь. Это называется «общественный договор». Промывать мозги никому не надо — они у цивилизованного человека всегда чистые, как театральный унитаз.

(Виктор Пелевин)

Альфонсо Нетворк

Для господина Нетворка этот день был важнейшим во время всей операции в России. Пора было заключать договор, который узаконит императором-соправителем его протеже Николая Михайловича Романова. Предварительные переговоры шли весь вчерашний день, юристы-крючкотворцы согласовывали буквально каждую букву, даже не слово, а именно букву договора, который должен сегодня обрести форму манифеста, поданного от двух императорских величеств. И решение о созыве Земского Собора через пять лет после этого события для избрания только одного монарха, который и станет продолжателем династии. Фактически, если смотреть на этот договор непредвзято, в стране возникала система двоевластия: Николай Михайлович брал на себя большую часть административных дел, а Александр Михайлович занимался проблемами российского флота, причем не только военного, но и торгового. При этом была и третья сила, которая выбила для себя некую автономию: армия. Ни один из соправителей не мог совершить каких-то перестановок в армейских делах, снять или назначить на должность: без обоюдного согласия и утверждения этого решения военным министром. Фактически, Милютин становился на время третьим полюсом власти, причём весьма автономным, но при этом и не имел никаких