Над головой.

Стенает лес.

Пора домой.

И когти вскинь.

Ввысь сквозь ветви и потоки!

Грозно гром грохочет,

Хлещут молнии и вихри,

Ливень крылья мочит.

Не сдается он, дорогу

В тучах пробивая —

И взмывает, а за ними —

Синева святая.

Как свет горяч!

Ласкает он

Глаза, крыла

И небосклон.

Лазурь тепла.

И когти спрячь.

Глава 2

Авалон совершает оборот за И часов 22 минуты и 12 секунд, а ось его наклонена к плоскости орбиты на 21 градус по сравнению с нормой. Поэтому в Грее, который стоит примерно на 43-м градусе северной широты, ночи всегда коротки, а летом и вовсе длятся какой-то миг. Дэниел Холм спрашивал себя, не оттого ли он так устает.

Вряд ли. Ведь он здесь родился. И его предки, прибывшие вместе с Фолкейном, жили здесь на протяжении нескольких веков. И если отдельные люди способны менять свой суточный ритм — он сам не раз проделывал это в космосе, — то и вся раса, безусловно, способна. Медики говорят, что куда опаснее жить при силе тяжести, составляющей всего восемьдесят процентов от земной: это требует перестройки всего жидкостного баланса и кинестезии. Впрочем, испытания людей несравнимы с теми, которым подверглись колонисты другого вида. Ифрианам пришлось заново приспосабливать свой цикл воспроизводства к иному дню, году, весу, климату, режиму питания — к иному миру. Неудивительно, что в первые несколько поколений их прирост был невелик. Однако они выжили — и теперь процветают.

Поэтому нелепо полагать, что человек может устать от чего-нибудь, кроме избытка работы — ну и возраст сказывается, несмотря на антисенильные препараты. Впрочем, так ли уж нелепо? Может быть, когда ты стареешь, приближаясь к своим усопшим и ко всем, что ушли раньше их, — ты приближаешься к своему началу, к родине человека, которую ты никогда не видел, но все же помнишь?

«Хватит, перестань! Кто сказал, что восемьдесят четыре — это старость?» Холм достал из кармана сигару и обрезал кончик, а потом сделал излишне сильную затяжку, раскуривая