Шрифт:
Закладка:
Титул барона носили прежде всего представители остзейских (т. е. прибалтийских) родов, как правило этнические немцы. Из такого рода происходил русский поэт, литературный критик и однокашник А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею Антон Антонович Дельвиг. Но были и жалованные бароны, например бароны Колокольцовы.
Классик отечественной генеалогии князь П. В. Долгоруков выделял внутри дворянского сословия еще более дробные категории. Написанная им «Российская родословная книга» была разделена на следующие главы, выстроенные по степени аристократичности:
Глава 1. Российские Князья.
Глава 2. Российские Графы.
Глава 3. Российские Бароны.
Глава 4. Фамилии, имеющие титулы Князей, Графов и Баронов иностранных.
Глава 5. Фамилии дворянские, от Великого Князя Рюрика происшедшие.
Глава 6. Фамилии, внесенные в бархатную книгу.
Глава 7. Фамилии, существовавшие в России прежде 1600 года.
Глава 8. Фамилии, существовавшие в Лифляндии, Эстляндии и Курляндии в эпоху Ливонского Ордена.
Глава 9. Фамилии, существовавшие в Польше и Литве прежде 1600 года.
Глава 10. Фамилии иностранные, существовавшие в своем отечестве прежде 1600 года, а ныне состоящие в русском подданстве.
Глава 11. Фамилии, члены которых находились, в семнадцатом веке, в звании бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков.
Глава 12. Фамилии Малороссийские, члены коих находились в числе генеральной старшины и полковников войска Малоросийского до 1764 года.
Глава 13. Фамилии, члены которых служили, со времени Петра Великого и до наших дней, в первых двух классах государственной службы.
Глава 14. В ней помещены будут родословные самых известнейших из русских угасших фамилий[77].
Разбивка на главы дает нам детальную градацию, существовавшую внутри дворянского сословия Российской империи. Однако нужно заметить, что разбивка, намеченная видным генеалогом, в реальной жизни могла иметь иные очертания. Специфика стратифицирования во многом зависела от точки зрения. Понятно, что в схеме, намеченной князем Долгоруковым, аристократическая группа, к которой принадлежал сам князь, занимала высшее положение. У титулованного потомка Рюрика в тридцатом колене имелись на это достаточные основания. Но в остальном взгляд на соотношение уровней мог различаться. Например, сложно было решить: кто выше – нетитулованный представитель древнего дворянского рода или представитель служилой новой аристократии, обладающий громкими титулами?
Вспомним известное стихотворение А. С. Пушкина «Моя родословная». В ней поэт, представитель древнего дворянского рода, берущего начало в XIII в., с истинно аристократической иронией отзывался о титулованных аристократах нового времени:
Моя родословная
Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом.
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.
Понятна мне времен превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава богу, мещанин.
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало, нами дорожили;
Бывало… но – я мещанин.
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукой,
Умен покорный мещанин.
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин,
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.
Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам-большой: я мещанин[78].
Post scriptum
Решил Фиглярин, сидя дома,
Что черный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двигнулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.
Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала,
И пал впервые Наварин.
Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?.. он в Мещанской дворянин.
Другой литературный пример – фигура Константина Левина в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Как помнит читатель, Левин был влюблен в княжну Кити Щербацкую, в фамилии которой содержится отсылка к старинному княжескому роду Щербатовых, происходивших от Рюрика. Сам же Левин, хотя и тоже принадлежал к старинному дворянскому роду, но никаким титулом не обладал. То есть, по схеме князя Долгорукова, жених стоял на несколько ступеней ниже семьи предполагаемой невесты. Левин, в образе которого Лев Николаевич вывел, как известно, свое alter ego, горячо влюбленный в Кити, испытывал сильную неловкость, чувствуя себя недостойным ее: неловким, некрасивым и пр. Говоря современным языком, Левин весь был во власти «комплекса неполноценности». Он стеснялся всего своего естества, но нисколько не
