двух авторов не было цитат?». Наступила тишина. Вопрос был совершенно неожиданный и небезопасный в условиях культа личности. Но в условиях борьбы с цитатничеством такой опасности не было. Председательствовавший академик В.В. Виноградов с улыбкой на устах искал взглядом одного из двух авторов монографии, которые не страдали цитатничеством. Я сидел почти у входа в его кабинет, за спиной высокого В.В. Иванова, работавшего в ЦК КПСС. Его присутствие означало, что обсуждаемому вопросу придается политическое, государственное значение. Вдруг академик Виноградов обратился ко мне, с той же улыбкой на устах: «Юнус Дешериевич, скажите, пожалуйста, почему в Вашей книге нет большого количества цитат». Вопрос застал меня врасплох. Я не знал, что сказать. Улыбка на устах Виноградова показалась мне ехидной. Значит, он считает вопрос неуместным и нелепым, – подумал я. Пока я размышлял, в кабинете наступила тишина. Мне показалось, что все присутствующие интересуются моим ответом. Я не знал, как ответить на этот нелепый, а в других условиях – провокационный вопрос. Но что-то я должен был сказать. И я ответил: «Потому что товарищ Сталин ничего не писал о бацбийском языке». Раздался гомерический смех. Все засмеялись, в том числе и академик Виноградов. Комичность ситуации заключалась в том, что Сталин ничего не писал и о других языках. Тем не менее, его «обильно» цитировали, опасаясь обвинения в недооценке его статьи. Из моего ответа формально вытекало, что Сталин писал о всех других языках. Судя по моему ответу, я находил или искал себе поддержку в этом ложном утверждении. Это рассмешило всех присутствовавших, понимавших, что в воздухе все еще витал культ личности. Поэтому надо быть осторожным. Еще не было XX съезда КПСС и разоблачительного доклада Н.С. Хрущева о культе личности и его трагических последствиях.

Чтобы больше не возвращаться к вопросу о сталинских цитатах при обсуждения научных проблем, хотелось бы, забегая вперед, показать здесь же, как был найден более спокойный, без крайностей, взвешенный научно-демократический путь рассмотрения сложных вопросов в истории отечественной науки последних десятилетий. Такая новая постановка проблемы была осуществлена на расширенном заседании Ученого Совета Института языкознания 20 февраля 1962 года.

Разоблачение культа личности Сталина и его трагических последствий способствовало активизации бывших ортодоксальных марристов. Они пытались отвергнуть итоги лингвистической дискуссии, требовали смены антимарристского руководства Отделения литературы и языка (т.е. академика В.В. Виноградова) и Института языкознания. В Отдел науки и высших учебных заведений ЦК КПСС пригласили академика В.В. Виноградова и предложили ему провести расширенное Совещание ведущих языковедов всех направлений с докладом об отношении к статье И.В. Сталина по языковым проблемам, к итогам лингвистической дискуссии и к «новому учению» о языке Н.Я. Марра в новых условиях.

После возвращения из ЦК КПСС Виноградов вызвал директора Института языкознания Б.А. Серебренникова и меня как заместителя директора. Виктор Владимирович сообщил нам о предлагаемом Совещании ведущих лингвистов Москвы и докладе на нем.

Рекомендуют мне – сказал он – выступить на этом Совещании с таким докладом. Но я много раз выступал с восторженной оценкой статей Сталина и итогов лингвистической дискуссии по языкознанию, поэтому мне сейчас просто неудобно выступать с их критикой. Вам, Борис Александрович, следовало бы выступить на этом совещании с таким докладом, обратился Виноградов к Серебренникову.

– Мне также неудобно, Виктор Владимирович, – я тоже выступал более 70 раз с восхвалением трудов Сталина и итогов лингвистической дискуссии.

– Тогда, Юнус Дешериевич, вам придется выступить на этом совещании с докладом. Вы же не выступали с такими оценками соответствующих работ Сталина и итогов лингвистической дискуссии, – обратился ко мне академик Виноградов.

Мое согласие выступить с таким сложным докладом на намечаемом совещании ведущих языковедов, представителей других общественных наук объяснялось тем, что я считал нужным попытаться поддержать академика-секретаря Отделения литературы и языка Академии Наук СССР академика В.В. Виноградова и директора Института языкознания члена-корр. АН СССР Б.А. Серебренникова, поскольку они оба считали неудобным для них выступить с предложенным докладом.

Конечно, не требовалось особой одаренности, чтобы понимать всю сложность сложившейся ситуации и необычные трудности докладчика. Следовало попытаться объективно оценить не только «Новое учение о языке», но и обстановку, которая была создана в научных учреждениях и высших учебных заведениях в условиях культа Марра и культа Сталина. При этом без ярлыков, научно обоснованно отвергнуть несостоятельные положения и методы, а также несвойственные науке приемы грубого произвола и подавления свободомыслия, характерные для обоих направлений. Вместе с тем мы призвали ученых к спокойной научно-исследовательской деятельности, используя все положительное в трудах как марристов, так и всех участников лингвистической дискуссии. Принцип свободы мнений в науке должен осуществляться последовательно. Между тем оппозиция, особенно некоторые бывшие марристы, со злорадством рассчитывали на то, что Виноградов или Серебренников выступят с указанным докладом, чтобы обвинить их не только в приспособленчестве, но и в беспринципности. В то же время они надеялись на то, что доклад могут поручить представителю оппозиции, который основное внимание может уделить критике роли Виноградова и Серебренникова в популяризации и пропаганде работ Сталина по языкознанию. Поскольку я не занимался популяризацией и пропагандой «гениальных трудов» Сталина или Марра в качестве ортодоксального марриста или сталиниста, они полагали, что мне не поручат этого доклада. Предложенное направление преодоления пережитков прошлой идеологизированной борьбы в науке нашло одобрение почти всех участников расширенного заседания ученых. Так, профессор М.М. Гухман, которая относилась к ярым сторонникам «нового учения о языке» Н.Я. Марра, в своем выступлении по докладу отметила:

«В докладе… дана не только критика неверных положений, имеющихся в работе И.В. Сталина, но и намечена конструктивная линия дальнейшего развития советского языкознания»

(см. Выписку из Протокола № 1 заседания, с. 3).

Профессор В.Н. Ярцева, на которую в свое время ортодоксальные марристы смотрели косо, заявила:

«Достоинством доклада… было то, что это был научный, серьезный и профессиональный разбор работы И.В. Сталина „Марксизм и вопросы языкознания“. Беда в том, что работа И.В. Сталина была для нас – профессионалов, не только руководством, но и единственно возможным образцом. Самым тяжелым моментом эпохи культа личности было то, что догма мешала развитию науки» [62, с. 4].

Кривоносов А.Т.

Мышление, язык и крушение мифов о «лингвистической относительности», «языковой картине мира» и «марксистско-ленинском языкознании»

(печатается с сокращениями по изданию: Кривоносов А.Т. Мышление, язык и крушение мифов о «лингвистической относительности», «языковой картине мира» и «марксистско-ленинском языкознании». М.: Издательство «Че-Ро», 2006. С. 669 – 707).

Состоялось ли «творческое» развитие «марксистского языкознания»? Главной особенностью советского языкознания