Я никогда не видела его таким. Неуверенным. Слабым.

– Мне нужно больше времени, – смогла сказать я, – и, возможно, когда-нибудь…

«Возможно, когда-нибудь я смогу посмотреть тебе в глаза, когда ты будешь объяснять, как ты смог отказаться от того, что у нас было, от той истории, ради которой я готова была пожертвовать всем. Как ты мог засыпать каждую ночь без слез. Как все могло быть для тебя так непостоянно. И тогда, возможно, начну верить тебе, после твоих слов, что рано или поздно ты бы вернулся за мной, ведь три года… три года – это слишком долго, за три года ты строишь что-то новое, за три года я почти забыла форму шрама на твоем лбу и точный оттенок твоих синих глаз». Я думала обо всем этом с трепетом.

– Что ты хочешь от меня сейчас? – В его голосе звучал страх, но и нетерпение, как будто ему нужно было узнать это раз и навсегда.

– Я хочу, чтобы ты был моим другом. Хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь. А ты нет, Аксель? Чтобы мы проводили время вместе, как той ночью, – напомнила я ему и робко улыбнулась, вспомнив, как мы вдвоем оказались валяющимися прямо посреди дороги, когда я защекотала его, оседлав. – Я хочу того Акселя, какого знала всегда, – заключила я.

61. Аксель

Возможно, жизнь – это мгновения. Только и всего. Мгновения. И иногда ты оказываешься или не оказываешься в нужном моменте. Иногда все решает какая-то секунда. Иногда, когда ты хочешь поговорить, другой человек больше не желает тебя слушать. Полагаю, такое бывает. Иногда мы жаждем чего-то, а через несколько недель уже забываем или перестаем нуждатся в этом.

Хуже всего было то, что я понимал Лею.

Ей потребовалось три года, чтобы захотеть. Три года молчания после того, как я сказал ей, что, возможно, не так уж сильно ее люблю, и смотрел на то, как ее лицо исказилось от боли и слез, после чего она убежала посреди ночи. Три года я был мудаком. Это требовало объяснений. Она заслуживала их. Я еще не знал, что ей сказать и как сформулировать, но мне нужно было попытаться – по крайней мере, пока я не перестал думать о том, что нужно Лее, и не сообразил, что мне надо бы наконец поставить ее чувства выше своих впервые в жизни, потому что так и происходит, когда кого-то очень сильно любишь.

Так что я проглотил заготовленные слова.

62. Лея

Аксель больше ничего не сказал, лишь медленно и задумчиво кивнул, после чего завел машину.

Я молчала, когда мы оставляли улицы позади себя и выезжали из города. Вскоре мы уже катили по дороге, окруженной лесом. Он улыбнулся, бросив на меня взгляд, когда мы двигались по прямой, и это успокоило меня.

Я начала расслабляться, так как была измотана после нервного дня и незавершенного разговора, который, казалось, повис между нами. Я подумывала немного поспать, но эта мысль мигом исчезла, стоило мне увидеть, что мы сворачиваем направо на узкую грунтовку.

– Куда мы направляемся? – нахмурилась я.

– Разве ты не жаждешь приключений?

Его озорной взгляд напомнил мне обычного Акселя, того, кем я его попросила быть, и у меня внутри потеплело от этого ощущения родства.

Он остановился перед пустынным пляжем.

– Что мы здесь делаем?

Ответа не последовало. Он выбрался из пикапа, подошел к заднему борту и расстегнул брезент, в котором хранил доски для сёрфинга.

– Надеюсь, ты шутишь, – пробормотала я.

– Тебе не хочется? Давай вылезай из машины.

– Не в этом дело. У меня даже купальника нет.

– И даже нижнего белья? – Этот идиот улыбнулся, заметив, что я покраснела. Я поджала губы. – Я не увижу ничего, что не было бы мне и так хорошо знакомо, милая.

Я закатила глаза, а он пошел в сторону берега. Я долго стояла, глядя, как он идет под поздним послеобеденным солнцем, и думала: не лучше ли встретиться с неизвестным Акселем, чем с тем, который постоянно загонял меня в угол, словно хотел пробудить мою самую импульсивную сторону, ту, которую я пыталась покорить?

Я мысленно выругалась, но потом позволила себе увлечься желанием и завистью, которые я почувствовала, увидев его в воде. Я стянула платье через голову и поблагодарила себя за то, что надела темное нижнее белье. Затем схватила одну из двух оставшихся досок и направилась к пляжу, любуясь оранжеватым небом.

– Ты опоздала, – пожурил он меня, когда я его догнала.

– Прости, просто перечисляла все дурацкие причины, почему я подыгрываю тебе.

– Обожаю, когда ты злишься.

Он погрузился в воду, а за ним и я.

Первые три хорошие волны мне не покорились, но с четвертой попытки я встала на доску, наклонилась вперед, плавно скользила, а море и его запах окутывали меня; и это было превосходно. Превосходно. Эти моменты наполненности, которые наступают, когда меньше всего ожидаешь, и потрясают тебя, как бы напоминая, что да, вообще-то они возможны, и заряжают тебя энергией.

Когда после стольких падений я заметила, что начинаю чувствовать боль и усталость, мы вышли из воды и сели на берег, чтобы немного обсохнуть. Солнце почти скрылось; красновато-оранжевые лучи усеивали начинавшее темнеть небо, и пролетавшие над головой птицы казались отсюда крохотными тенями над шуршащей поверхностью моря.

– Как бы ты это нарисовал? – спросила я, не задумываясь.

– Небо? – Аксель нахмурился. – Не знаю.

– Что-то должно было прийти тебе в голову, – настаивала я.

Он вздохнул и расслабил плечи.

– Руками…

– Чего? – рассмеялась я.

– Ага. – Он улыбнулся. – Ладонями. Я брал бы краску пальцами, а потом разводил их вот так, – пояснил он, растопырив их наподобие когтей.

Я представила себе лучи такими, нарисованными одним мазком его мягких подушечек пальцев, и вздрогнула.

– Нам пора бы уже идти.

– Да. Пойдем, – сказал он, вставая.

По дороге назад мы не разговаривали, но и неловкости не чувствовалось. У меня было ощущение, что мы собрали воедино части, которые долгое время были разрозненными, и, возможно, пазл не был идеальным, и они все еще находились не совсем на своих местах, но на тот момент меня это устраивало. Потому что, глядя на него за рулем и тихо подпевая песне, игравшей по радио, я поняла, что снова нуждаюсь в нем в своей жизни. Больше не было варианта уйти от него. Да и никогда не было, по крайней мере, пока он не заставил меня это сделать. Аксель был как тот клубничный леденец, который я не пробовала годами, но который, стоило мне это сделать, снова стал вкусом моей повседневности. Сильнейшее привыкание.

По прибытии в Брисбен он подвез меня к дому.

Я увидела Лэндона, который сидел на ступеньке у входа. Не успел Аксель поставить машину на ручник, как я открыла дверь и вышла из машины.

– Что ты здесь делаешь?

– Я подумал, что мы могли бы встретиться сегодня вечером.

– Конечно. Я не знала, во сколько мы закончим. – Я заметила, как Лэндон уставился на мои спутанные волосы и песок с пляжа. Мне захотелось смыть чувство вины, сжавшее горло, потому что я не любила ощущать себя так: когда всё вокруг так напряжено, так некомфортно. – Мы немного задержались.

– Все прошло хорошо? – Он поцеловал меня в щеку.

Я кивнула, но замолчала, увидев, как Аксель вышел из машины, чтобы поздороваться. Он невозмутимо пожал Лэндону руку – эта его маска, которая в равной степени была мне ненавистна и интриговала меня. Лэндон спросил, не хочет ли он пойти выпить, и Аксель отказался, сказав, что ему предстоит долгая дорога. На прощание он поцеловал меня в щеку.

– Почему ты это сделал? – спросила я.

– Что? – Лэндон шагнул в дверной проем, когда я открывала дверь.

– Ты знаешь. Это. Предложил ему остаться.

– В этом есть что-то плохое?

– Нет, но…

– Ты же сказала, что не держишь на него зла.

Я вздохнула, дойдя до спальни и сев на кровать. Стала рассеянно теребить нитку, свисавшую с подола платья,