Шрифт:
Закладка:
– Вижу, ты все продумал, – проворчала я.
– Конечно, я лучший агент в мире.
Я закатила глаза, застегивая брюки.
– Уверена, что будут еще желающие.
– У нас нет других настолько молодых художников.
– Тогда найдите кого-нибудь, – ответила я.
– Может, мы поговорим об этом с глазу на глаз, а не через дверь?
Я почти сразу открыла. По крайней мере, мне было спокойнее; просто я снова почувствовала себя маленькой и дрожащей перед ним и не хотела опять быть уязвимой.
– Аксель, правда, это звучит здорово, и я знаю, что это прекрасная возможность.
– Огромная возможность. У Ханса много контактов.
– Да, но это не для меня. Мне жаль.
Я потянулась за заколкой на столе.
– Тогда чего ты хочешь?
Я почувствовала некоторое разочарование в его голосе.
– В каком плане?
– В плане твоей карьеры. В плане живописи. Скажи мне, какова твоя цель, и я постараюсь сделать так, чтобы ты ее достигла, но я думаю, что нам следует поговорить об этом, прежде чем идти дальше. Что ты планируешь делать, когда окончишь учебу? Заняться чем-то другим, а рисовать в свободное время, или же зарабатывать на жизнь продажей картин? Думаю, я заслуживаю ответа.
Я зажмурилась.
Я знала, что он прав, что я должна выбрать направление. Я не хотела тратить его время или воспринимать это как игру. Но правда заключалась в том, что я не задумывалась о конкретной цели. Я лишь знала, что живопись – это моя жизнь, но не представляла, как выразить эту мысль. Единственное, что приходило мне в голову, – это уверенность в том, что я хочу продолжать рисовать, как бы просто это ни казалось. А что потом? Или, что более важно, для чего, какова цель? У меня не было какой-то конкретной мечты, например: выставиться в нью-йоркской галерее и стать знаменитой или продать свои картины за целое состояние и разбогатеть. Никогда не думала об этом. Да и никогда не волновалась по этому поводу, ведь, полагаю, наличие работы, позволяющей оплачивать счета, – причина тревоги, которая подкрадывается к тебе, когда ты понимаешь, что скоро тебе придется с этим столкнуться. И как бы я ни пыталась представить, я не видела себя занимающейся чем-то другим.
– Да, идея именно в том, чтобы иметь возможность зарабатывать на жизнь этим делом, я так полагаю, – тихо ответила я.
Волосы Акселя были еще мокрыми, и меня посетило воспоминание, как он возвращался домой по вечерам после того, как на некоторое время терялся в волнах.
– Тогда я тебя не понимаю…
– Все слишком сложно.
– Проблема в нас, Лея?
Я не хотела отвечать: если бы я сказала да, то это означало бы, что все идет не так, как надо. И это была правда. Наши отношения были слишком запутанными… в них было столько узлов, что мы даже не знали, как начать их развязывать…
Я открыла окно и глубоко вздохнула.
– Нет, дело не в этом. Я начинаю перегружаться, Аксель. Мне нужно время, хорошо? Не стоит продолжать разговор сейчас.
– Это значит, что ты собираешься об этом подумать?
Я нервно вздохнула. Но не успела я ответить, как раздался стук в дверь, и я вспомнила, что жду Лэндона. Последнее, чего бы мне сейчас хотелось, это разруливать неловкую ситуацию. Я открыла дверь и попыталась скрыть напряжение, когда Лэндон коротко поцеловал меня в губы. Я выдохнула воздух, который держала в легких, когда он и Аксель пожали друг другу руки.
– Мне пора идти, – сказал Аксель.
Мне хотелось плакать. Не знаю почему, но в этой комнате, которая, казалось, оставила меня бездыханную в обществе их двоих, я чувствовала только это: мне хотелось плакать.
– Подумай об этом, хорошо? И дай мне ответ.
Я вздрогнула, когда его губы коснулись моей щеки. Когда я закрыла дверь, мы с Лэндоном смотрели друг на друга в течение минуты, которая показалась мне тягучей и неловкой; это было все то, с чем я не хотела его связывать, все это…
– О чем тебе нужно подумать?
– Кажется, тебе лучше присесть.
66. Аксель
– Клянусь, это самое тяжелое упражнение в самоконтроле, которое я когда-либо, сука, делал за всю свою жизнь, потому что когда я увидел, как он ее целует, то я, ну, хотел его убить. А он всего лишь мальчишка. Мальчишка, который к тому же выглядит хорошим парнем…
Мой брат налил мне кофе.
– Ты бы предпочел, чтобы он был мудаком?
– Твою мать, да нет же.
«Тогда бы он уже был мертв», – подумал я. Затем фыркнул, когда Джастин обратился к другим клиентам, которые только что вошли в кофейню. Я никогда не ревновал, но последние несколько месяцев чувствовал беспокойство в груди, и оно все росло и росло. Меня разъедала неуверенность в себе. И страх. Как же я боялся провести остаток жизни вот так, потерявшись в себе, никогда больше не имея возможности прикоснуться к ней.
Я увидел отца через стекло и заставил себя изобразить дружелюбие, когда он вошел и похлопал меня по спине, прежде чем сесть на табурет.
– Как дела, приятель? – бодро спросил он.
– Бывали дни и получше, – признался я.
– Расскажи-ка мне о своих делишках.
Джастин сделал вид, что тянется под стойку за тряпкой, чтобы не рассмеяться в его присутствии, а я в итоге выдал кривую улыбку, подумав о том, как мне повезло иметь такую семью, потому что, при всех их недостатках и достоинствах, я бы ничего в них не поменял.
– Мое делишко зовут Лея. Кажется, ты ее знаешь.
Отец настороженно посмотрел на меня, потому что мы говорили об этом, но не после того, как она снова появилась в моей жизни. Не как в тот день, когда я не был уверен, что у меня есть внутренний фильтр. Джастин закончил выписывать счет и подошел к нам.
– Я слушаю, мне хорошо слышно, – подбодрил он меня.
– Что ж. – Я потер подбородок. – У меня несколько проблем. Первая заключается в том, что мне нужно убедить ее согласиться поехать в Париж по стипендии, которую ей предложили.
– Она должна согласиться. Это прекрасная возможность. Может быть, мама могла бы поговорить с ней?
Джастин выжидающе наблюдал с другой стороны бара, словно ему не терпелось увидеть шоу. Иногда я удивлялся тому, как хорошо мой брат меня знает, учитывая все препятствия, что я поставил на его пути много лет назад.
– Вторая – в том, что я хочу убить парня, с которым она встречается.
– Сын, это не… – вздохнул он. – Это неправильно.
– А третья проблема в том, что я хочу ее трахнуть.
– Аксель, – немного нервно сглотнул отец.
– По правде сказать, я только об этом и думаю. Какой-нибудь совет, папа?
– Это оказалось лучше, чем я думал. – Джастин хрипло рассмеялся; и не успел я опомниться, как смеялись мы все, хотя щеки отца все еще горели, и в конце концов он закашлялся, немного смутившись.
– У тебя много возможностей, – заметил отец.
– Ничего интересного, – усмехнулся я.
– Нет, это не так, – улыбнулся он.
– Пойдем прогуляемся.
Мы попрощались с Джастином и вышли из кафе. Мы отправились к пляжной набережной и молча прогуливались по ней, просто наслаждаясь временем, которое проводили вместе. Потом мы сели, и я посмотрел на отца: его очки в роговой оправе, вечная улыбка, волосы более длинные, чем нравилось моей матери, слегка развевающиеся на ветру. Мне захотелось закурить, но я не стал: знал, что он предпочел бы, чтобы я бросил.
– Пап…
– Говори, дружище.
– Если у меня когда-нибудь будут дети, я надеюсь, что буду хоть наполовину так же хорош для них, как ты для нас.
– Вы облегчили мне задачу.
Он заморгал, пытаясь сдержать эмоции, а я улыбнулся и лишь обхватил его за плечи, пока мы вместе смотрели на морскую синеву и сёрфингистов, выискивавших волны в лучах спокойного утреннего солнца.
67. Лея
По какой-то причине, когда я думала о Париже, мне всегда приходил на ум Клод Моне. На втором курсе я делала выпускной проект о нем и импрессионистской
