Шрифт:
Закладка:
С утра к Юре пришли друзья, ждали у фонтана, с местными не разговаривали. Когда Юра вышел, начали рассказывать. Один из них, Жора, работавший в круглосуточной аптеке, как человек из мира медицины, держался более уверенно, хватался за Юрину сорочку длинными цепкими пальцами, склонялся ему прямо к уху, нашёптывал, мол, Чёрный тебя ищет, пробивает по знакомым. Приходил к отцу. И что старик? – заинтересовался Юра. Выгнал его, – ответил Жора. Правильно сделал, – порадовался Юра. Ладно, – сказал, – идите, без трёпа только. В палате Валера всё выпытывал его про Аллу, требовал подробностей, выражал поддержку, предлагал помощь. Молодой в конце концов не выдержал и, грохнув дверью, исчез в коридоре. Всё, не заводись, – строго сказал Юра циркачу, а сам подумал, что с молодым происходят неприятные вещи. Похоже, сестричка ему нравилась. Она тут, похоже, всем нравилась. Но молодой от неё просто терял дар речи, Юра это хорошо видел. Когда она заходила в палату, он краснел и молчал. Смотрел на её волосы, на подстриженные ногти, замечал, конечно, шрам на запястье, обращал внимание, вне всякого сомнения, на усталое лицо, на золотой медальон и отсутствие обручального кольца, на высокие каблуки и громкий смех. Она вообще всё время смеялась, будто радовалась ходу лечебного процесса. Смеялась, показывая острые зубы. Под такими зубами хотелось умереть, и выдыхал молодой лишь тогда, когда она выходила. Молодой должен был бы его ненавидеть, подумал Юра. Так и есть, наверное, да. Вспомнил, как ненавидел в детстве своего старика, когда у того заводились новые подружки, как раздражался, приходя поздно домой и находя на полу их вещи, чулки и свитера, вытертые джинсы, яркие платья. Они пахли взрослым женским телом, Юра хватал их, ощущая их тёплую лёгкость, и, не говоря ни слова, забрасывал своему старику в комнату. Тот злился, ругался, но сделать уже ничего не мог – рано или поздно наступает такое время, когда каждый мальчик может приставить нож к отцовскому горлу. Вопрос лишь в том, что делать дальше.
Валера тем временем снова взялся за своё. Дождавшись, когда молодой молча залез на кровать и отвернулся к стене, продолжил свои байки. Цирк, говорил он, дал мне всё. Работу, образование, любовь. Цирк научил меня нежному отношению к детям и уважительному – к старшим. Ты, как Маугли, говоришь, – перебил его Юра, но старого циркача было не сбить, он лишь улыбнулся всеми своими морщинами и начал рассказывать о цирковых династиях, о славных традициях и фамильных рецептах нанесения клоунского грима, передаваемых от отца к старшему сыну, живописал страсти, бушевавшие в гримёрках, раскрывал кровавые тайны и делился секретами заговоров, говорил и говорил, даже во время обхода не умолкал, рассказывал Алле про свою первую жену, показывал врачу фото своих дочек, предлагал на одной из них жениться, а когда выяснилось, что она уже давно замужем, намекнул, что всё можно решить – была бы добрая воля!
Династия, думал Юра, держа в руках горсть цветных таблеток. Отец всегда хотел, чтобы они работали вместе. Настоящие мужчины не занимаются музыкой, – говорил он Юре. Настоящим мужчинам и без того есть чем заняться. Однажды старик взял его с собой на какие-то сезонные заработки. Было это, как сейчас, посреди лета, всё плавилось от жары, старик сидел с такими же работягами, как и он сам, где-то на запасных колеях, просто на шпалах, ожидая бригадира, чтобы идти и выгружать из вагонов ящики с консервами, Юра сидел рядом, в белой сорочке и тёмных рабочих джинсах, чуть ли не последний раз они сидели так близко один к одному, под открытым горячим небом, передавая друг другу сигареты. Старик делился с ним своими сигаретами, будто говоря: теперь ты с нами, теперь ты такой, как мы все. Они все делились сигаретами и водой под палящим солнцем, в простой одежде, в разбитых ботинках, настоящие мужчины с настоящими проблемами. Ага, – поддакивал Валера, будто услышав его мысли: вспомнив разбитые ботинки, тяжёлые от пота тренировочные костюмы – работать приходилось с утра до вечера, вся жизнь помещалась в этих стенах, пропахших запахом мужчин и женскими духами, сколько счастливых ночей, сколько кровавых рассветов! За каждой биографией стояли свои обиды и объяснения, за каждыми дверьми рождалась любовь и умирала надежда, мужчины утром кормили диких животных, смягчая их характеры и делая мягкими их движения. А женщины стояли в холодных коридорах, вынашивая в своих сердцах планы предательства и побега из этого балагана. Но нельзя убежать от себя, нельзя убежать от своей печали, и поэтому взгляды их были грустными, а движения на манеже – точными и неумолимыми.
Ночью Алла никак не могла заснуть, будила его, вытаскивала из сна. Просыпаясь, он не понимал, где находится, сразу же думал про Чёрного, потом на ощупь узнавал её, успокаивался, просил принести воды. Ещё просил рассказать о родителях, интересно, думал, что у неё с династией, чего от неё хотели.
– Отца я не помню, – сказала она. – Когда он погиб, я ещё не ходила в школу.
– Пилот? – спросил дипломатично Юра.
– Угу, – подтвердила Алла. – Испытатель. Дважды лечился в ЛТП.
– Ясно, – с уважением ответил Юра.
– Я с отчимом всегда дружила, – продолжила она. – Но с ним тоже что-то сделалось. Работает садовником за городом. Разговаривает с деревьями.
– Может, ему просто поговорить хочется, – предположил Юра.
– Ясно, что хочется, – согласилась она. – Он у вьетнамцев работает. Не с вьетнамцами же ему разговаривать.
– Лучше уж с грушами.
Наутро, вернувшись в палату, Юра попытался разговорить молодого. Тот отвечал коротко и жёстко, на контакт не шёл. Похоже, злился. Даже Валера замолчал, сидел и наблюдал со своей кровати за происходящим. Юра не стал настаивать. Хорошо, – подумал, – разберёмся. Накинул сорочку и пошёл на перекур. Возле фонтана Валера его догнал.
– Что с молодым? – спросил.
– Бесится, – объяснил Юра.
– Из-за сестры?
– Ну.
– Я так и подумал, – понял Валера. – Что делать будешь?
– Придётся жениться, – сказал Юра.
– Ты что? – ужаснулся старый. – Ты что, Юр? Ты видел? Ты видел её? – переспросил с ужасом.
– Темно было, – отшутился Юра.
– У неё точно кто-то есть, – отчаянно шептал Валера. – У такой женщины не может никого не быть. Вам всем головы поотбивают – и тебе, и молодому.
– Молодому за что? – не понял Юра.
– За компанию. Я тебе говорю, – не мог успокоиться Валера. – Точно кто-то есть. Ты посмотри, какая она осторожная.
– Ну, она на работе.
– Чёрта с два, – не согласился Валера. – Я на работе знаешь, что делал? И кто мне что говорил? Вот увидишь, –
