не угрожает ничего твоему Митьке, – засмеялась Мария. – Я в этом пари на его стороне. Просто я встану с ним в пару вместо тебя. Мы выиграем турнир, он погасит долг, а я докажу отцу, что могу побеждать. Просто в паре с Сашкой это невозможно, а Митя – победитель по натуре.

– Мы с Митей пара и на турнир пойдем вместе, – заявила Клава. – Я, Маша, тебе не доверяю. Мне с самого начала идея с этим пари не нравилась, а сейчас я и вовсе не могу быть уверенной в том, что ты накануне состязания не учинишь какую-нибудь каверзу. Так что нет, я отказываюсь. Пока, поехала я. У нас тренировка.

– Да хоть чаю выпей, – усмехнулась Мария. – Зря, что ли, в такую даль каталась. Выпьешь, и поедешь.

Видимо, в чай она и подмешала сильнодействующее снотворное. По крайней мере, в столовой Клава отключилась, а пришла в себя в одной из спален наверху. Настенные часы показывали десять вечера, дверь в комнату заперта, мобильного телефона нет. Клава поняла, что стала пленницей.

– Я начала орать и стучать в дверь, пока Машка не подошла и не сообщила металлическим тоном, что это бесполезно. Она сказала, что мне дважды в день будут приносить еду, но выйду я из этой комнаты только после турнира.

– Но это же подсудно – удерживать человека против его воли, – возмутилась Елена Андреевна.

– Машка убеждена, что деньгами ее папочки можно решить любой вопрос, – пожал плечами Митя. – Она была уверена, что, выйдя из заключения, Клавка не будет связываться с судами и адвокатами Березкина, а мирно возьмет предложенную ей материальную компенсацию.

– Ну да, только я ждать не стала, а сбежала, выпрыгнув из окна. Надо было раньше, но я боялась, все-таки второй этаж. И так вон ногу повредила.

– Хорошо хоть, ничего не сломала, например шею, – мрачно сказал Митя.

– Да без толку это только, – Клавка горько вздохнула, – танцевать-то я все равно не могу. Так что остается только дождаться Машкиного звонка и согласиться на ее условия. Тебе надо выиграть этот турнир, во что бы то ни стало.

– Ну уж нет, – возмутился Митя. – Я ни за что не соглашусь выиграть такой ценой. Нельзя, чтобы Машка чувствовала себя победительницей. Придумала подлость, и все получилось? Нет уж! Я лучше влезу в долговую яму, чем пойду на поводу у этой мегеры.

– Да деньги-то мы найдем, – сообщила Ника. – Я попрошу у папы, а ты за пару лет вернешь, это не проблема. Вот только противно, что эти Березкины действительно будут считать, что победили. Взяли вас с Клавой на слабо.

– С Клодией, – с достоинством в голосе сообщила та. – Меня зовут Клодия.

– Да брось ты, – махнул рукой Митя, – не сейчас. Надо признать техническое поражение и разойтись по домам. Спасибо вам за чай и за то, что приютили Клавку.

– Погодите, – остановила их Елена Андреевна. – Никочка, девочка моя, мне кажется, что ты можешь выручить ребят, раз уж они оказались в таком положении.

Ника, Митя и Клава в недоумении смотрели на пожилую женщину, не понимая, что она имеет в виду.

– Ну, ты же танцовщица, прекрасно танцуешь, ты бы могла выступить в паре с молодым человеком вместо Кла… Клодии.

Митя даже рот открыл: черт, как это ему самому в голову не пришло?

– Нет, тетя Лена, – покачала головой Ника. – Это невозможно. Ребята выступают в европейской программе, а я ею не владею. Квикстеп, медленный вальс, танго и медленный фокстрот я исполняла только в танцевальной школе. Единственное, в чем я тренировалась, потому что снималась в эпизоде одного из фильмов, – это венский вальс. Но и им я не владею на том уровне, чтобы состязаться с чемпионами.

– У нас есть три дня. Ты – профессионал, Митька – чемпион, а я чертовски хороший тренер, – заявила вдруг Клавка. – И у нас всех есть железная мотивация, чтобы надрать Березкиной задницу. Слушай, Ника, соглашайся!

– Боюсь, на одной мотивации турнир такого уровня не выиграешь. Когда у тебя за спиной уроки в танцевальной школе, глупо выходить на паркет с сильнейшими танцевальными парами мира.

– Но, – начала было Клавка, но Митя не дал ей договорить:

– Все. Тема закрыта, в турнире мы не участвуем. Нестрашно, я буду искать другой выход.

Ника сделала глоточек остывшего чая из чашки и положила в рот ложечку варенья, зажмурившись, словно от наслаждения. Она была такая красивая, и Мите немедленно захотелось, чтобы все остальные люди в комнате исчезли, оставив их наедине. Надо же, они первый день знакомы, а она и Клавку бросилась выручать, и с папой своим поговорить готова. Удивительная девушка.

– Стоп, – сказал в этот момент предмет его тайных мечтаний. Девушка распахнула глазищи и отложила ложечку на стол. – Всем стоп. Митя, у тебя договор с Березкиным с собой?

– Да. – Митя полез во внутренний карман куртки и достал бумагу, которую машинально прихватил, когда они отправлялись на выручку Клавки. – А зачем он тебе?

– Хочу проверить одно предположение.

Минуты две она внимательно читала договор от первой строчки до последней, после чего сложила листы, протянула их Мите и подняла указательный палец.

– Вот, я знала, что лазейка, которую не учли Березкины, есть! Мить, ну-ка повтори, по каким направлениям проходит турнир «Осенняя Москва».

Митя послушно повторил, хотя и не понимал, что именно она задумала.

– Вот, – снова подняла тоненький, изящный пальчик Ника. – В договоре нет ни слова о том, что Дмитрий Фриш должен выиграть турнир именно в европейской программе. Здесь говорится только об «Осенней Москве», без уточнения категории.

– А в какой еще программе я могу его выиграть? – удивился Митя. – Мы с Клавкой именно в этом виде спортивных танцев выступаем. Я латину танцевать умею, конечно, но точно не на том уровне, чтобы на чемпионате победить.

В ответ Ника деловито затыкала тонкими пальчиками в экран телефона.

– Смотрите, – сказала она. – В «Осенней Москве» есть категория Pro-Am для пар, в которых один из участников – профессиональный спортсмен, а другой – любитель. А в ней подкатегория Аmerican smooth, в которую входят четыре обязательных танца: американский вальс, американский фокстрот, американское танго и венский вальс. В отличие от европейской программы, здесь допускается довольно значительная степень импровизации, да и драйв только приветствуется.

– Ну и что? – снова не понял Митя.

– А то, что в этих четырех танцах, в отличие от европейской программы, я чертовски хороша. Простите мне мою нескромность. Я прожила в Америке пятнадцать лет, я там училась танцевать, поэтому просто поверьте, что говорю правду.

Митя вдруг вспомнил, как сегодня утром