Звонок в домофон не стал сюрпризом, Инна даже не спросила кто, просто нажала кнопку и открыла замок на входной двери.

К ее удивлению, Аделина приехала не одна, а в сопровождении психолога, и Калмыкова испытала чувство неловкости — обещала ведь, что сперва зайдет к нему, а потом уж воспользуется краткосрочным отпуском, и не зашла. Но, судя по напряженным лицам вошедших, приехали они не из-за этого, и Инне стало совсем не по себе.

— Простите за вторжение, Инна Алексеевна, — произнесла Драгун, едва перенеся ногу через порог. — Но нам необходимо с вами переговорить.

— Конечно… проходите, пожалуйста. Я, правда, уборку затеяла, раз уж выходные… — сбивчиво пробормотала Инна, приглашая гостей в самую большую комнату.

Драгун присела на край дивана, Иващенко же расположился в кресле так, как делал это в собственном кабинете, Инна почему-то сразу вспомнила об этом.

— Скажите, Инна Алексеевна, фамилия Ларичева говорит вам о чем-то? — спросила Аделина, глядя на нее в упор, и Инна вздрогнула от неожиданности:

— Ларичева? Соня?

— Вы знакомы?

— Д-да, — с запинкой проговорила Инна, не совсем понимая, к чему Драгун задает такой вопрос и откуда вообще знает эту фамилию.

— И при каких обстоятельствах вы с ней познакомились?

— Мы вместе работали в московской клинике. В одной хирургической бригаде. Соня — операционная сестра. Но близко мы мало общались, только в клинике. А… почему вы меня об этом спрашиваете?

— Инна Алексеевна, а после увольнения из клиники вы Ларичеву больше не видели? — проигнорировав вопрос Инны, задала свой Драгун.

— Нет. Я ведь уехала из Москвы сразу после увольнения, мне предложили работу…

— Что же это была за работа, ради которой вы бросили столичную клинику? И, кстати, почему вы скрыли от меня при устройстве, что год работали анестезиологом в городской больнице одного небольшого приволжского города?

Инна опешила:

— Но… я не думала…

— Инна Алексеевна, я отлично помню, как спрашивала вас об этом, и вы назвали последним местом работы московскую клинику пластической хирургии, а не городскую клиническую на Волге.

— Просто я думала, что год работы в обычной больнице… ну в общем…

— Инна Алексеевна, вы не волнуйтесь, Аделина Эдуардовна вас не обвиняет, — вмешался Иващенко. — Я, например, помню наш разговор об этом, вы сказали, что решили приехать в наш город после года работы в районной больнице, потому что почувствовали, что хотите вновь работать с пластическими хирургами.

— Я сказала вам и то, что в вашей клинике наверняка выше зарплата, а у меня двое детей, — вдруг ощетинилась Инна, чувствуя себя загнанной в угол.

Ей задавали вопросы, которые она никак не могла ни с чем связать, а всплывшая фамилия медсестры Сони Ларичевой всколыхнула в ней не самые приятные воспоминания, потянувшие за собой целую цепь неприятных умозаключений.

— Это не преступление — хотеть больше зарабатывать, — заметила Драгун.

— А что — преступление? Быть знакомой с Соней Ларичевой? Мы просто вместе работали.

— Вот об этом я и хотела вас подробнее расспросить. Дело в том, Инна Алексеевна, что каким-то образом Софья Ларичева оказалась в нашей клинике и была прооперирована, готовилась уже к выписке.

— В нашей клинике?! — ахнула Инна. — Но как?! Кто ее оперировал?

— Это не имеет значения. Вы знаете, по какому поводу она оперировалась?

— Я не уверена… но, думаю, что-то в области лица… ринопластика, блефаропластика, имплантация подбородка — что-то вроде этого, да?

Инна заметила, как переглянулись Драгун и Иващенко, и поняла, что сказала лишнее, но было уже поздно.

— То, что вы описали, похоже на оперативную смену внешности, Инна Алексеевна. А для чего простой медсестре такая сложная и кардинально меняющая всю жизнь операция? — произнесла Драгун.

— Я… я не знаю…

— А если учесть, сколько это стоит в условиях нашей клиники, возникает еще один вопрос — откуда у операционной медсестры такие суммы? И сейчас не хотите ничего сказать? Насколько я понимаю, вам тоже угрожает какая-то опасность, да, Инна Алексеевна? И связано это как раз с моментом вашей работы в клинике пластической хирургии. Вы прооперировали кого-то неудачно? Ваша бригада допустила ошибку, из-за которой кто-то пострадал или умер?

— Нет, нет! — вскрикнула Инна, и Аделина тут же зацепилась за это:

— Нет? Тогда почему из всей вашей бригады в живых остались только вы?

— Что?! Но… Соня… вы же сказали — она в клинике…

— Она в морге бюро судебно-медицинской экспертизы, потому что сегодня ночью ее кто-то повесил на крюке в котельной. Вам и теперь нечего нам сказать?

Инна закрыла лицо руками и опустилась на пол:

— Мне нечего сказать… я ни в чем не виновата.

Аделина

Всю дорогу до дома Калмыковой я пыталась выудить из Иващенко все, что он помнил из своих бесед с ней. Обычно невозмутимый Иван Владимирович сегодня тоже выглядел взволнованным, и это меня удивило.

— Все в порядке? — спросила я, выезжая с проселка на трассу.

— Предчувствие какое-то, — неопределенно сказал Иван. — Ко мне с утра приходил странный тип с половиной лица…

— Зайцев?

— Да, клиент Мажарова. Очень неуравновешенный тип, вспыльчивый…

— Ну немудрено, он травматик, к тому же бывший военный. Лицевое ранение, я так понимаю, получил где-то во время боевых действий. Такие часто бывают неуравновешенными.

— Нет, тут дело не в ранении и не в том, что он военный. Понимаете… вот что-то в нем такое было… опасное, что ли, — Иващенко защелкал пальцами. — Не знаю, какое слово подобрать… в общем, у меня осталось довольно странное впечатление.

— Мне казалось, вы давно привыкли к любым странностям наших клиентов.

— К странностям привык, а вот к ощущению опасности привыкать не хотелось бы. От этого человека в буквальном смысле пахло смертью.

— Вот не думала, что вы настолько впечатлитесь новостью о смерти.

— Какой смерти?

И тут я посмотрела на Иващенко с удивлением:

— А вы что, не в курсе? Я думала, что все уже знают.

— Знают о чем?

— О том, что в котельной нашли труп клиентки. Все утро следственная группа работала.

— Я все утро был в своем кабинете, у меня четыре клиента прошли один за другим, я всех принял, вышел прогуляться — а тут вы меня в машину запихнули.

— Та-ак… — я сжала руль пальцами. — Ладно, расскажу сама, — и мне пришлось вкратце пересказать Ивану всю историю с обнаружением повешенной клиентки.

Психолог слушал не перебивая, только все время постукивал пальцами по колену и в конце моего рассказа снял очки, вынул из кармана светлых джинсов кусочек мягкой замши и принялся натирать стекла.

— Похоже, у нас в клинике опять проблемы, — сказал он наконец, возвращая очки на переносицу. —