– Прекратите! – услышал через белый шум в голове. – Рома, перестань! Артем! Прекр… – голос так странно оборвался. Я стрельнул взглядом в сторону – черт!

– Наташа!

Мы расцепились моментально и бросились к ней.

– Не смей! – прорычал и оттолкнул брата. На руки жену подхватил. Наташе от крови дурнело всегда. Если я выгляжу, так же хреново, как он, то понятно, почему ей плохо стало. – Рожу вытри. Еву отвлеки.

Артем не стал спорить и в дом бросился. Я зашел следом, пока дочка ахала и орала, что дядя упал неудачно, на грязи поскользнулся, жену наверх отнес.

– Наташа… – позвал, уложив на кровать, щеку погладил. – Княжна моя…

Черт, как там из обморока вывести?! Нашатырь. Блядь, да я даже не знал, как он выглядел!

– Любимая, – по губам провел пальцем. Соскучился так. Я любил ее. И хотел. Вот и сейчас голодными глазами пожирал. Мысли как у животного после схватки за самку. Эволюция про меня реально забыла. Не, ну а что? Вдруг поможет. Я прижался губами к выемке за ухом. Ласкать начал. Наташка всегда заводилась от этого.

– Ммм, – Наташа вздохнула и глаза открыла.

– Наташ, что случилось? Ты как?

Она взгляд на мне сфокусировала и оттолкнула.

– От тебя затошнило. Где Ева?

Я, конечно, виноват, но меня порядком задолбало, что шпыняют ото всюду! Да и пыл схватки еще бушевал внутри, кровь разгоняя. Наверное, поэтому продолжал нависать над ней. Зверем смотреть на бурно вздымающуюся грудь.

– Демьянов, даже не думай.

Взгляд поднял к ее глазам и окатило меня. Отрезвило ледяной водой. Это у мужиков дракой могло решиться, с женщинами иначе все. Что внутри болело – в глубине отражалось. Зеркала души кричали о моем предательстве. Наташа не готова даже просто ощущать меня рядом. Что говорить о большем. Я резко поднялся. Отошел. Вместо своего отражения морду протокольную увидел.

– Ева с Артемом, – повернулся, возвращая хваленую адекватность. – Наташа, я понимаю, что тебе сложно… – никогда не думал, что скажу это, – со мной. Но я не могу оставить вас здесь. Мы вместе вернемся в Москву.

– Я и так собиралась возвращаться. Суд назначен на девятое число.

Блядь.

– Я хочу быть рядом…

– Со мной не нужно, – она грациозно поднялась. – А как ты будешь видеться с Евой, определим после развода.

Опять развод! Да что заладила-то!

– Давай обсудим.

– Я все решила. Развод…

– Да кто тебе его даст! – бросил жестко и пожалел тут же. Наташа, как кошка на дыбы встала.

– Да кто тебя спрашивать будет, двоеженец хренов!

– Ну прости, Наташа. Прости! – в два шага преодолел разделявшее нас расстояние. – Что мне сделать, чтобы ты простила? – хрупкие плечи сжал. – Скажи, сделаю.

– Сделай, – сладко улыбнулась. – Иди нахрен! – дернулась, сбрасывая руки.

Хорошо. Отлично. Я отступил. На шаг.

– Я тебя вроде в определенном направлении отправила. Ты немного не дошел.

– Хуй у меня есть, далеко ходить не нужно, – и скинул испачканное пальто. За пуговицы на рубашке принялся.

– Ты что делаешь? – ошеломленно спросила, когда щелкнул ремнем.

– В душ собираюсь.

Я полностью разделся, абсолютно не стесняясь ни наготы, ни члена, торчавшего колом.

– Что краснеешь? Жена ведь.

Женщины утверждали, что им нравятся страдания мужчин. Но никто не любит слабаков и нытиков. Я и сам себе опостылел уже. В зашуганного труса превратился. Меня тоже тошнило от себя самого. Я безмерно виноват перед женой, готов доказывать, что мне можно верить, столько, сколько потребуется. Но Наташка должна простить не от жалости, а потому что любит и хочет меня рядом. Моя жена крепость, которую нужно штурмовать. Значит, буду завоевывать, опять и снова. Когда-то она доверилась мне с первого взгляда. Больше мне такого счастья не перепадет.

– Я тебе больше не жена, – и, сорвав покрывало, в меня запустила. – Прикройся.

– Жена и ею и останешься.

– Это кто сказал?

– Это я сказал, – и, отбросив его, за руку схватил, в объятия притягивая. – Наташ, ну прости меня, скотину. Я клянусь тебе, что все исправлю. Обещаю…

– Не смей прикасаться ко мне! – Наташа попыталась двинуть по яйцам. Я бы позволил, но нахрен тогда буду нужен ей? Страстную женщину нужно не менее страстно трахать. Моя жена именно такая. Даже сейчас от гнева и презрения глаза горели, а над губой испарина, кожа пылала. Да и петь я не любил – а что еще делать евнуху?! Поэтому перехватил колено, в тиски зажал. – Тебе не стыдно? После другой бабы ко мне лезешь!

– Наташ, я клянусь, что не врал. Я не спал с ней. Один раз…

– Одного раза достаточно, чтобы меня выворачивало от тебя!

Ну да конечно!

– Не заметил, чтобы тебя тошнило той ночью! – не сдержал иронию. Мы оба не первые друг у друга и циклиться на физиологии глупо! Я ошибся, нет, я облажался! Вел себя как последнее чмо и махровый эгоист. Все признаю, но я готов принять любую кару, только не развод. Точка!

– Да ты мне выбора не оставил и сейчас не оставляешь. – Наташа ослабла в моих руках. Позволила прижаться к ней, о живот стволом потеряться. Я страдал по ней и душой, и телом. Может, сжалиться моя Княжна?

Ага, конечно. Она снова въебала мне леща! Это становится закономерностью. Хреновой, если честно. За семь лет столько не получал, сколько за это утро.

– Что ты исправишь, Демьянов?! – вырвалась и к двери убежала. – Сына обратно этой в живот засунешь? – презрительно губы скривила. – Смирись. Я твоей больше никогда не буду.

– Нет, Наташ, будешь. Ты просто пока этого не знаешь.

– По-хорошему не будет, да?

– Только по-хорошему и будет, Княжна.

Она голову склонила и так остро взглянула на меня, не с пылом злости, а обреченно. Через мгновение понял, почему…

– Мама говорила, что звонила тебе вечером, но в больницу к нам ты приехал только утром. Почему?

Я замер. Не знал, что сказать. Ни одна из причин ее не устроит. Правда у меня вся дерьмовая…

– Поздно было. Я знал, что не увижу вас, поэтому остался там, чтобы с утра…

– Ты сам слышишь себя?

– Слышу, – буркнул я.

– И как?

– Хреново.

Наташа презрительно покачала головой, хлопнула дверью и ушла. Я остался один на один со своей совестью. Сомнения, ответственность, вина и дикая неуверенность в себе навалились. Я человек, обычный мужчина, а не супер-пупер мачомен. Моя бравада могла привести к катастрофе. Но что оставалось? Жена в любом случае посылает в далекие дали. И суд слишком скоро.

Подхватил