к тебе просвещённых аристократов. Так что они тоже будут относиться к тебе, как и просвещённые, а может, даже лучше, ведь, как правило, их статус ниже тех, кто во всём просвещены. И только те слепцы и глупцы, что не будут ничего понимать, возможно, и скорее всего, будут относиться к тебе как к обычному простолюдину. Так что, я надеюсь, что ты будешь готов к возможным плевкам в твою сторону. Плевки, естественно, словесные. Никто из аристократов не опуститься до обычных плевков.

— Даже Харуцугу? — напомнил я ей недавнее событие, отчего её лицо скривилось в отвращение.

— Я имела ввиду приём. На приёме никто не опуститься до такого. Даже Харуцугу, который сам по себе сильно выделяется на фоне многих. И выделяется он, понятное дело, не в лучшем свете.

— Всё настолько плохо?

Она кивнула.

— За спиной его часто называют позором рода Танэгасима и дома Мори. И дело не в его довольно средних показателях, а в поведении и виденье мира. Кратко говоря, он просто до ужаса инфантильный, хотя ты и сам это уже наверняка заметил. Но на деле не понимаешь истинные масштабы. Я думаю, ты и сам догадываешься, но детство аристократов сильно отличается от детства простолюдинов. Постоянные занятия, бесконечные репетиторы и нескончаемые тренировочные, и не только, бои. Естественно, в таких условиях детство заканчивается в разы быстрее, чем в обычных условиях, кои естественные для простолюдинов. То есть, если приводить примеры, то, как правило, аристократ в тринадцать-четырнадцать лет ментально такой же взрослый, как и семнадцати-восемнадцатилетний простолюдин. В случае же Харуцугу, то он скорее напоминает простолюдина лет… четырнадцати, наверное. Точно не уверена, ибо не общалась с таковыми, но примерно, я думаю, всё обстоит именно так. Можно сказать, он почти умственно отсталый. И естественно, такой человек никогда не прислушается к другим и не услышит о своих проблемах, и в конечном итоге не решит их, потому что безоговорочно верит в себя.

— Понятно, но мы слишком отдалились от основной темы. Давай вернёмся к ней.

— Без проблем. Всё равно мне совершенно не нравится говорить о нём, — и тон её голоса, вместе с лицом чётко это подчеркивали.

— Теперь перейдём к тому, как будет происходить приём, а именно — что на нём делать в норме.

— Так сильно не хочешь облапошиться? — хихикнув, спросила она.

— Естественно, — дал я лаконичный ответ, не став объяснять очевидные и не только причины. — Так что давай всё-таки перейдём к сути.

— Какой же ты всё же иногда серьёзный до жути, — печально вздохнула она и перешла к сути: — Ну тут уже и рассказать особо нечего на самом деле. Ходишь туда-сюда, разговаривая с другими гостями, пытаешься по максимуму убить скуку, конечно же не переходя грани. Не забываешь всем клонятся, когда только здороваешься. Клонишься, кстати, не так, как обычный простолюдин, но и не так, как полноценный аристократ, ведь пока что ты всё же обычный простолюдин. И не забывай, что мне придётся делать поклоны ниже твоих, ведь я женщина, так что не смей опускать голову ниже моей нормы. Ты можешь буквально растоптать мою репутацию своим необдуманным поклоном.

— Если так всё серьёзно, то нормально, что ты будешь моей спутницей?

— Конечно же, иначе бы дед не послал меня лично к тебе. У нас двоих, буквально говоря, в данном случае и выбора-то не было. — и подумав, добавила: — Нет, ну если только ты не найдёшь себе другую девушку, коя не будет хуже меня. Только в таком случае всё будет относительно окей.

— Понятно. Проще говоря, всё было предрешено заранее, — и после этого спросил: — Так какого числа будет приём?

— А тут мы подошли, наконец-то, к самому интересному, — хищно улыбнувшись, сказала она. — Приём будет через три дня.

Глава 18

— Ну и что будешь делать? — хмыкнув и во всю улыбаясь, спросила она.

«Что буду делать? А у меня есть выбор? К сожалению, я его не вижу.»

— Как знать, — пожал я плечами.

— В смысле, как знать? У тебя так-то одной руки нет, и, я думаю, ты и сам понимаешь, что если придёшь на приём в таком виде — это вызовет огромное количество шума среди всех, кто там будет, и привлечёт к тебе внимание, которые ты так стараешься не привлекать лишний раз. И это только начало. После пойдут расспросы, в ходе которых есть шанс выдать всё то, что сегодня здесь произошло, а ты ведь и этого хочешь избежать, верно?

Я согласно кивнул.

— Ну вот. И это, опять же, будет только начало. После всех этих разборок начнётся шумиха с тем, как ты будешь жить дальше без своей руки, ведь и то, что у тебя есть регенерация ты не хочешь раскрывать. И в этой шумихе уже каждый, кто положил на тебя взгляд, будет предлагать восстановление руки, говоря, что сделают это за так. Просто вот так щедро восстановят тебя руку. Понимаешь, к чему я клоню?

— К тому, что это только на словах будет за бесплатно.

— Верно. На деле же всё будет выглядеть иначе, по крайней мере, для всех находящихся на приёме. Есть приглашённый на приём перспективный мальчик-простолюдин. У этого мальчика нет одной руки. Он как-то, совсем недавно, её потерял. Причина не важна — опустим её. Так вот. На приёме есть этот бедный мальчик, которому ни за что в жизни самостоятельно не восстановить руку, — ведь это и стоит дорого, и нужно владеть определёнными связями, — и также на приёме есть ещё какой-то благородный аристократ. И этот щедрый аристократ предложит бедному мальчику помощь, благодаря которой бедный мальчик более не будет инвалидом. Мальчик соглашается, ему восстанавливают руку. А потом, по прошествую какого-то времени, мальчик, с уже целой рукой, встречается с тем самым благородным аристократом. Скорее всего, это будет в максимально пафосном месте — типа этого же приёма, чтобы было максимум других аристократов, который в прошлый раз видели акт щедрости в сторону мальчика. И на этом мероприятие, или таком же приёме, этот аристократ ненавязчиво просит что-то.

— И если это что-то не перегибающее палку, то мальчик будет обязан выполнить эту просьбу, ибо иначе будет испорченная репутация и все в аристократическом кругу будут считать этого мальчика — неблагодарной свиньёй.

— А ты всё схватываешь налету,