Прийти в комнату брата, разбить какой-нибудь артефакт и сказать, что это сделал я? Легко. Именно так Эбер и поступил, когда меня оставили в комнате его старшего брата. Он пришел, когда я с интересом осматривал комнату, где буду жить. Божественное древо дало мне только общие знания, но оно никогда не смогло бы передать яркость красок на картине, мягкость постельного белья, едва заметный запах ароматической свечи или мягкую ауру артефакта, сделанного в виде шара. Именно его Эбер схватил, ухмыльнулся, после чего с размаху бросил на пол. Шар разлетелся на кусочки, а та приятная легкая аура испарилась.

— Зачем ты это сделал? — расстроенно спросил я.

Мне понравилось смотреть на этот артефакт, но я хорошо понимал, что он мне не принадлежит. Все здесь было Ксора, а то, что было Ксора, должно было принадлежать и его родным детям. То есть, Эберу. Но зачем он уничтожил что-то хорошее, что ему принадлежало, я никак понять не мог.

— Я? Это сделал ты! — издевательски фыркнул Эбер, после чего вылетел из комнаты, словно за ним гнались все несчастья небесного мира.

Я даже не успел ничего ответить на эту странную фразу, только растерянно посмотрел на пол, который был весь в стекле. Надо было прибраться. Но как? Магией левитации я не владел, как и какой-то другой еще. Я мог только поставить защитный барьер, но какой от него толк, когда надо собраться разбросанные стекла, при этом не порезавшись? Конечно, раны на мне зажили бы быстро, но раны есть раны. Если поранюсь, то доставлю проблемы другим.

Именно в этот момент в спальню вошел Ксор, за спиной которого прятался Эбер.

— Вот, отец, о чем я говорил. Он взял шар и бросил его в мою сторону! Поэтому стабилизатор ауры разбился вдребезги!

Ксор осмотрел пол, после чего спокойно спросил:

— Хэй, зачем ты разбил этот предмет?

Как я узнал намного позже, стабилизатор ауры — очень ценный артефакт, который божества приобретали специально для своих маленьких детей. Создать стабилизатор очень сложно: необходимо собрать редкие составляющие, выбрать подходящий период времени, который может появляться лишь раз в два-три года, затратить несколько лет на сборку. Эбер знал, что эта вещь — очень ценная, поэтому специально использовал не какой-то случайный артефакт, потеря которого не имела бы значения, а именно стабилизатор ауры. В обычной ситуации за уничтожение столь важной вещи любого наказали бы весьма сурово. Он просчитал все. Почти все.

— Я не разбивал этот предмет, — честно ответил я. — Нет никаких причин уничтожать такой хороший артефакт. От него на душе тепло.

— Эбер? — спросил Ксор.

Я почувствовал магическое давление: слишком слабое, чтобы навредить, но достаточное, чтобы стало неприятно.

— Он врет, — уверенно сказал Эбер, передернув плечами.

— Зачем ему врать? — лицо Ксора не выражало ни единой эмоции, но я точно мог сказать — он злится.

— Откуда я знаю? Наказание боится получить. Или расстраивать тебя не хочет, ты же видишь, как он внимательно на тебя смотрит, как слушает каждое слово...

Очень умно. Эбер выбрал максимально нейтральные, даже, можно сказать, безобидные причины. Но этого было недостаточно, чтобы обмануть. Потому что в мире магии всегда есть более надежные способы получить информацию, чем чьи-то слова. Эбер не учел, что стабилизатор ауры легко впитывает следы других божеств при прикосновении. Если он хотел меня подставить, то надо было разбить шар не собственными руками, а магией.

Ксор наклонился за осколком и проверил его магией. Тяжелый вздох слишком отчетливо разнесся по комнате.

Позже я слышал еще немало таких вот тяжелых вздохов, которые передавали намного больше эмоций, чем любые слова. Гнев, боль, разочарование, страх, непонимание, грусть... Но тогда я мало что осознавал. Только понял, что давление неприятно возросло.

— Что такое наказание? — спросил я, надеясь, что давящее чувство хотя бы ослабнет.

Я уже немного понял, как взаимодействуют божества. И каждый раз, когда возникало непонятное мне напряженнее по еще менее понятным причинам, задавал вопрос. Божества отвлекались, а атмосфера становилась приятнее.

К тому же, слово мне было незнакомо: Божественное Древо не вложило в меня такие вещи. Я знал, что наказ — это наставление и поучение. Отличался ли наказ от наказания? Скорее всего, да. Ведь никаких страха в том, чтобы получить наставление, не было...

— Я отвечу на твои вопросы через пару минут, — сказал Ксор. — Эбер, иди к себе, поговорим позже.

— Ты предпочтешь поговорить сначала с ним, а потом со мной? — спросил Эбер, а я вздрогнул от злого блеска его глаз.

Не от страха, а от растерянности и непонимания. Почему отношение этого маленького божества из странного превратилось в негативное? Почему создавалось впечатление, что Эбер набросился бы на меня, если бы мы были наедине?

— Эбер... — устало сказал Ксор.

Однако Эбер не дослушал, что ему говорили, и выбежал из комнаты. Ксор лишь покачал головой, после чего щелкнул пальцами, и все осколки, лежащие на полу, поднялись в воздух и исчезли.

Магия! Я с восторгом наблюдал за ее потоками, чувствуя нетерпения — я скоро смогу научиться такому же.

— Не поранился? — спросил Ксор.

Я не совсем понял, о чем меня спрашивали, но не знал, как уточнить. Ксор подошел к моей кровати и сел, после чего повторил вопрос:

— Когда артефакт разбился, ты не ходил по полу? Если ты ходил, то мог пораниться. Порезаться.

— Не мог, — я отрицательно замотал головой. — Стекло не сможет мне навредить.

— Это магический артефакт, в который вложено много божественных сил. Даже я могу пораниться, если не замечу, а ты совсем юное божество.

— Но... я не могу, — растерялся я. — Я точно знаю, что подобные вещи мне не навредят. Это плохо?

Ксор нахмурился. Я не врал. Некоторые вещи заложены на уровне инстинктов. Например, понимание, что может и не может причинить вред.

— Нет, это хорошо, — улыбнулся Ксор. — И Эбера... прости его за вранье. Он... не злой, просто ревнует.

— Почему? Я ведь чужак, не более.

— Не называй себя чужаком, — попросил Ксор. — Я понимаю, что привыкнуть трудно, но я взялся за твое воспитание, а потому чужаком ты точно не будешь.

Он протянул руку и погладил меня по волосам. Странно, но не раздражало. Тепло.

— Мне не за что прощать Эбера. Это никому не навредило, поэтому все хорошо, — немного подумав, я выдал почти искренний ответ.

— Вот и хорошо. Он привыкнет. Он добрый ребенок. И со временем он обязательно подружится с тобой и станет почти братом. По-другому и быть не может.

Я улыбнулся, соглашаясь. Не потому что верил, а потому что не хотел расстраивать это доброе божество. Но сам готовился к тому, что Эбер будет меня в лучшем случае игнорировать, а в худшем — делать глупости. Что ж, готовился я не зря.