— Мы же поженились.

— Брак фиктивный, на три месяца. И куда пропал ангел, черт возьми!

— Твоя подружка увела его.

— Куда?

Мы стоим друг напротив друга и, кажется, оба не понимаем, почему сейчас самое важное, выяснить, где находится Пайель?

— Уль, — делаю снова шаг к ней. — Наплевать на ангела, иди ко мне.

Сэми бросается на меня с диким лаем, и столько ярости в его глазах, что невольно вздрагиваю.

— Видишь, даже собака понимает, что это неправильно.

— Ладно, проехали, — соглашаюсь я. — Но когда мы вернемся в свои тела…

— Вот тогда и поговорим. Может, прогуляемся? Сэми весь день дома.

Вздыхаю обреченно и беру поводок.

— Пошли.

Вечерние улицы столицы заполнены народом, за этими делами я совершенно забыл, что сегодня пятница, люди отдыхают. Мы идем по проспекту, сворачиваем в сквер, отпускаем собаку на свободу. Пока она носится, сломя голову, по округе, мы бредем неторопливо по дорожке.

Я беру Ульяну под руку. Интересный опыт, обычно это я держу локоть кренделем. А еще у Седых короткий шаг в отличие от меня, потому приходится подстраиваться.

Собака вдруг ныряет в кусты и мчится куда-то, только видим, как качаются ветки под фонарем да слышим громкий лай. Мы бежим следом, попадаем на темную аллею. Лай Сэми где-то далеко впереди.

— Подожди меня здесь, я сейчас, — говорю Уле.

— Стой! — она перехватывает меня. — Куда собрался? Сейчас я в роли мужика. Стой и жди меня.

Седых исчезает, я оглядываюсь — ни души. Темно, по спине бегут мурашки, кажется, будто кто-то наблюдает за мной.

— Ну, к черту! — бубню себе под нос и бросаюсь за Улей.

В компании веселее и не так жутко. Тороплюсь на голос Сэми, а он то лает, то рычит, словно видит врага. Как назло впереди сплошные кусты. Прорываюсь сквозь них и вижу картину: песик прыгает вокруг дерева, а Ульяна пытается поймать поводок, который скачет невидимый в темноте.

— Макар, помоги! — зовет она.

Вдвоем мы кое-как справляемся с взбесившейся собакой, Седых хватает ее на руки, и мы торопимся обратно. Прогулка помогла привести в порядок гормоны и мысли. Я решаю не форсировать события. Мы будем вместе еще долго, способ сойтись ближе еще найдется. Только одно я все-таки не уступлю. Мы будем спать вместе и точка!

Как только Уля выходит из ванной, я начинаю наступать на нее и теснить к кровати.

— Ты чего? — пугается она.

— Ничего. Пошли спать.

— Не буду.

— Даже слышать этот бред не хочу, — толкаю ее, она валится на спину. — Спать!

Я падаю сверху, но тут же откатываюсь на бок, вдруг руки распускать начнет. Уля отодвигается, я забрасываю на нее ногу, она пытается ее скинуть, забрасываю вторую.

— Да что с тобой происходит? — пыхтит она, пытаясь освободиться.

— Ничего, спи! — перехватываю ее поперек торса.

Черт, и почему я такой большой! Даже вспотел, пока возился со своим громоздким телом. Но Уля дернулась еще пару раз и затихла. Неужели смирилась?

Я, довольный маленькой победой, прислонился к теплому боку. Может, Седых и права: не нужно идти против природы, мужик должен оставаться мужиком, а баба — бабой.

«А если мы еще долго не вернемся в свои тела?» — мелькает последняя мысль, и я погружаюсь в сон, не найдя ответа.

Новый день приносит новые проблемы. Во-первых, мы ничего не знаем об ангеле.

— Звони Инне, — прошу Ульяну после завтрака. — Куда она нашего невинного мальчика спрятала.

— Не отвечает, уже несколько раз набирала ее, — поджимает губы Седых. — Ну, попадется она мне!

— А если спросить у ее родителей?

— Даже не знаю. Наверняка Инка сказала, что ночует у меня. Мы часто так друг друга выручаем.

— Тяф-тяф! — соглашается с нами Сэми, который просится на прогулку.

— Уля, что дальше делать будем? — разглядываю себя в зеркало. — Мне на работу надо, но в таком виде я не могу отдавать распоряжения.

— Потерпеть немного не можешь? Я заявление на отпуск написала.

— Не могу. Через неделю презентация новой коллекции отца. Сегодня представление рекламного ролика.

— Вот незадача! — Уля становится рядом и тоже смотрит на отражение. — Что же делать?

— Давай обнимемся, — предлагаю первое, что пришло в голову. — Может, так наши тела вернутся на свои места.

— Мы всю ночь обнимались, никакого толку.

— Тогда будем целоваться, — обнимаю ее за торс.

— Спятил?

— Надо же что-то делать. А вдруг!

В глазах Ули появляются сомнения, она наклоняется и закрывает глаза. Смотрю на свое лицо, которое сейчас так близко, и нет никакого желания целовать эти губы. Словно мастурбацией буду заниматься.

— Ты чего? — Уля распахивает глаза. — Целуй.

— Вообще-то инициатива должна идти от кавалера, — смеюсь, — а кавалер сейчас — ты.

— О боже!

Уля хватает меня в охапку, притягивает к себе и крепко прижимается губами — поцелуй подростков.

Нет! Так дело не пойдет! Отталкиваю ее, беру нежно за колючий подбородок и захватываю сначала верхнюю губу, потом нижнюю.

В моих руках Уля расслабляется, я и сам не замечаю, как простой поцелуй становится все горячее. Меня охватывает жар. Он поднимается от кончиков пальцев к ушам, которые пылают огнем. Это так женское тело возбуждается?

Начинаю теснить Седых к кровати. Она поддается, мы падаем, и я оказываюсь сверху. Совершенно не знаю, что теперь делать. Если бы я был в мужском теле, начал бы спускаться от шеи вниз к соблазнительным полушариям. Но целовать грудь мужика… б-р-р-р… не мое.

Сажусь и хватаюсь за голову. Надо успокоиться, иначе так и с ума сойти можно. Уля рядом шумно дышит, но тоже молчит. Обратный обмен не получился, поцелуи не сработали.

— Собирайся, выдавливаю из себя. Поехали на работу.

— Вместе?

— Конечно. Нужно провести совещание.

— И кто его будет проводить?

— Ты, конечно!

Глава 29. Скандалистка Алиса

Как я выкручивалась на этом совещании, одному богу известно.

Макар сидел рядом. Сегодня на нем был строгий брючный костюм из коллекции отцовского бренда. Я вдруг поняла, что на моей фигуре ладно сидит не только форменная одежда, а бордовый цвет особенно подходит к коже лица, делая ее нежно-розовой.

Макар в моем теле выглядел хорошенькой