Из машины все еще не выхожу. Вокруг никого. Сижу, вцепившись в руль, и пытаюсь не разрыдаться.

– Ты считаешь, что мы были истинной целью его преступлений? – В словах мамы я слышу то, что много раз встречала в литературе о психологии преступников. – Думаешь, он убивал их вместо нас? А на самом деле желал смерти мне и тебе?

– Не знаю. Может быть.

– Бедняжки. Если б я…

– Ты не виновата. Преступления совершал он. Не ты.

И тут же в моей голове раздается голос: «Совершал ли? Ты уверена?».

Глава 42

По радио передают новости. Убийство в Грейстоуне. Погибла восьмилетняя девочка, которая шла на день рождения к бабушке.

«Хотя в Скотленд-Ярде еще не подтвердили связь этого преступления с чередой убийств в Северном Лондоне, известные нам сходства не оставляют сомнений».

– Столько женщин… – Мама наливает полный бокал вина. Ее новая привычка. Никакого апельсинового сока.

– Одна из них – совсем ребенок, – поправляю я. – Нив Кинан было всего восемь.

Она с усилием трет глаза.

– Господи Боже!

– Это не наш Мэтти. Хватит о нем так думать.

– Знаю, – соглашается мама, но это лукавство.

Ирландия – большая страна, но Грейстоун – крохотная деревушка. Там живет несколько сотен человек. Они не закрывают двери на замок и помогают незнакомцам. Так было, пока не убили малышку Нив.

Все эти годы я не перестаю думать об омраченном празднике. Мама Нив ищет ее по улицам. Сходит с ума от беспокойства. В свой день рождения бабушка не задувает свечи. Не разворачивает подарок от внучки – глиняный горшок, который та сделала на уроке труда.

И главное – я думаю о Мэтти, как он наблюдает за этим кошмаром. Участвует в поисках. Утешает родителей.

– Мы виделись на днях, – говорит он. – Я заблудился, и Нив показала дорогу к деревне. Такая милашка… Все время о вас думаю.

Грейстоун. Население – 771 человек. Убийство произошло вскоре после приезда Мэтти и полностью повторяет преступления Тени. Монстра, который орудует в Северном Лондоне и, как утверждает полиция, живет в Кэмдене. Как Мэтти. Свидетели описывают человека очень на него похожего.

Ничто из этого не ускользнуло от моего внимания. Тем не менее я хорошо знала Мэтти – он не обидел бы ребенка. Я цеплялась за мелочи, убеждала себя, что беспокоиться не о чем, хотя занималась именно этим.

Мэтти гостил у родителей. Они бы заметили, если б он вернулся домой в крови. Еще он недавно выбил палец, играя в сквош. Невозможно никого задушить, если у тебя выбит палец. Или?..

Не уверена, что думала именно такими словами. Мысли походили на призраков, пляшущих в глубине моего сознания. Я не озвучивала их, в этом не было необходимости. То, что убийство произошло в деревне так скоро после его приезда, – случайное совпадение, не более.

К тому же, как я объясняла маме, психологический портрет преступника не был похож на Мэтти. Это исключено.

Недавно в прессе опубликовали психологический портрет убийцы, составленный какой-то большой шишкой из Отдела поведенческих исследований ФБР, который прилетел в Великобританию, чтобы консультировать Скотленд-Ярд.

Поведенческие исследования, которые всезнайка Беа называла профайлингом, возникли совсем недавно. Некоторые, в том числе отец Беа, считали их шарлатанством. Но мне нравилась идея, что особенности совершенного преступления выдают психологию убийцы.

Я обожала Шерлока Холмса и мечтала прославиться как эксперт в криминологии. Вырасту и буду раскрывать дела, которые никому больше не под силу. Или напишу детектив. Главным героем сделаю профайлера.

– Ты такая умница, Софи… Старайся, и у тебя все получится, – поддержала меня учительница, когда я озвучила свои карьерные амбиции.

По-своему я действительно разбираюсь в убийствах, хотя не так, как планировала. С наукой тоже не сложилось, но мне уже было все равно.

– Вот послушай.

Я зачитала маме описание психологического портрета с первой полосы свежей газеты:

«Особая жестокость совершенных преступлений свидетельствует о вспыльчивом характере убийцы. Он не состоит в отношениях, или это абьюзивные отношения, в которых преступник контролирует своего партнера, подавляет физически или морально. Это может проявляться в умалении достоинств партнера, попытках следить за ним и навязывать выбор одежды.

Вероятно, он проявляет жестокость к животным. Способен на поджог.

Ему сложно общаться с противоположным полом, в присутствии женщин он испытывает неловкость. Скорее всего, это закомплексованный одиночка…»

– Видишь? – торжественно закончила я. – Совсем не похоже на Мэтти. Уж он-то никогда не комплексует.

– Да, – ответила неуверенно мама, запрокинула голову и залпом выпила вино.

Некоторые вещи происходят незаметно. Например, ты не чувствуешь, как растешь. Как появляется грудь. За последний год я очень изменилась. Вымахала ростом почти с маму, сто пятьдесят сантиметров, и стала носить спортивный лифчик.

– Взрослеешь, – сказал Мэтти.

Я велела ему отвалить, что, по его словам, только доказывало его правоту.

То, что мама пристрастилась к выпивке, я тоже заметила не сразу. Бокал вина после работы. Два бокала. Перешла на джин со льдом. Безо льда. Понемногу привычка превратилась в болезнь, и таблетки ее только усугубляли.

– Говорят, что убийца в Ирландии был блондином, – осенило меня в другой день. – А у Мэтти сейчас темные волосы.

Мама уставилась в бокал и что-то промычала, то ли отвечая мне, то ли комментируя свой напиток. В любом случае хотелось услышать другое.

Я позвонила Беа. Жаждала узнать подробности об убийстве в Ирландии – она вполне могла их знать, учитывая, кем работал ее отец. Меня уже затягивала воронка, и я цеплялась за любые мелочи.

По венам растекалось непонятное беспокойство. Оно передалось мне от мамы. На уроках биологии мы проводили такой эксперимент. Стебель сельдерея, опущенный в краситель, приобретает алый цвет.

Я подняла трубку и услышала, как мама почти плачет в телефон:

– Не могу отделаться от мысли, что он замешан…

Боже мой! Опять она за свое.

Я уже собиралась положить трубку, когда услышала на другом конце провода голос бабушки:

– Возможно, настало время заявить в полицию…

Начало конца. Для всех нас.

Глава 43

– Возможно, настало время заявить в полицию…

Я метнулась в гостиную. Вихрь страха и гнева.

Мама сидела на диване, поджав ноги и придерживая плечом телефонную трубку. Уперлась в стену невидящим взглядом.

– Не смей! – закричала я. – Ты не можешь…

Я так старалась не заплакать, что сводило горло.

– Мама, я перезвоню. – Она встала с дивана и подошла ко мне, нахмурив брови. – В чем дело, солнышко?

В моих глазах стояли слезы; я опустила лицо, чтобы не смотреть на нее.

– Ты не можешь… – Спазм в горле. – Так нельзя. Ты не можешь…