Она не ответила, но лишь разрыдалась, повесив голову.

Большими, сильными, дрожащими, но нежными руками Эрик снял с ребёнка одежду, а затем, побледнев и замолчав, вернул её на место и, не произнеся ни слова, покинул комнату. В зале леди застыли у стен, словно ожидая, чем их поразят. Он помолчал, переводя взгляд с одной на другую. — Заботливо ухаживайте за парнем и присмотрите, чтобы его кормили козьим молоком. — велел он. — Я ухожу похоронить его мать, а когда будет сделано то, что должно, я вернусь назад и позабочусь о своём сыне.

На утро третьего дня он облачился в кожаные охотничьи одежды, взял ребёнка из детской и без свиты заехал в тёмный лес подальше. Малыш спал, но к полудню раскричался, требуя пищи. Тогда из леса вышла женщина в зелёном уборе и остановилась перед скакуном Эрика. Глядя на неё сверху вниз, он увидел, что женщина молода, полногруда, златоволоса и привлекательна во всех отношениях.

— Кто ты? Почему останавливаешь меня? Что я могу для тебя сделать? — любезно спросил он.

— Я — Фрэда, жена Олакса-датчанина и мать его ребёнка. Наш боевой корабль, «Лебедь», налетел на ваши скалы два солнца назад и я была единственной, кто добрался до берега. Я обнаружила хижину и заснула; прошлой ночью во сне я увидела, что ты идёшь с малышом, который тоскует по матери, как я тоскую по погибшему ребёнку.

Не сказав ни слова, Эрик вручил ей ребёнка. Не сказав ни слова, женщина уселась на траву, раскрыла своё платье и стала кормить малыша. Эрик смотрел на них сверху вниз, из седла и размышлял, не дар ли это Божий, посланный помочь ему в этой тяжкой горести. Наконец дитя уснуло. Женщина покачала его на руках и спокойно произнесла: — У этого ребёнка прекрасное лицо.

Не отвечая, Эрик взглянул на женщину и малыша.

— Сильный подбородок и мощная шея, — продолжала она. — При надлежащем уходе он станет прекрасным мужчиной.

— Дай мне малыша, — велел Властитель Корнуолла, — и садись позади меня на коня. Поручаю мальчика твоим заботам. Я отвезу тебя в мой охотничий домик, где есть слуги, чтобы прислуживать вам и воины, чтобы защищать вас; ибо это дитя, если оно выживет, однажды станет господином всего Корнуолла. Ты славная женщина и потому у тебя будет дом и безопасность. Твоя забота о ребёнке будет вознаграждена, если можно платить женщине за подобную доброту к ребёнку.

С течением времени Эрик находил дела, чтобы загружать себя трудами. Его отец очистил Корнуолл, но теперь сын доводил эту землю до блеска, пока она не стала страной, в которой рад был жить кто угодно. В один день каждого месяца он ездил навестить своего сына, а оставшееся время пытался его забыть, что было очень тяжело. Когда мальчику исполнилось три года, Эрик вызвал в Замок старого лесничего, искусного в натаскивании собак.

— Отныне, Рассел, вместо волкодавов ты станешь натаскивать принца. У моего сына сильная челюсть. Его нужно научить применять её. Он должен научиться висеть на верёвке и не отпускать, пока сам не захочет. Обучи его правильно использовать тело, выгибать шею и передвигаться. Каждый день натирай его маслом. Я позабочусь, чтобы мудрец обучил его пользоваться словами, а после этого всем наукам. Он может научиться писать. Когда ему исполнится шесть, мы посадим его на пони с особой упряжью и седлом. С помощью искусно сделанной уздечки он научится вести пони, а, когда подрастёт, то поедет верхом. Тебе известно об этом парне?

— Я слыхал пересуды о нём, но пропускал их мимо ушей. Мне казалось, что дела не могут быть настолько плохи, как говорят.

— Они настолько плохи или ещё хуже. Но этот мальчик имеет великолепный ум и очень хорошо говорит для своего возраста; пока что он не понимает — он не видел никаких других детей… он не знает.

— Однажды, — смело заметил лесничий, — он узнает, а после не поблагодарит за то, то ты сохранил ему жизнь.

— Как мне убить собственного сына? — ответил Эрик. — У всех нас есть какие-то изъяны, в наших умах и телах. Мальчик не виноват — никто не виноват, кроме старого лекаря, слишком поздно убитого моим отцом. Пусть будущее доскажет эту историю! У парня сильная челюсть и острый ум. Пусть они несут его туда, куда он направится. Нам же следует помочь ему максимально использовать то, что он имеет. Исполняй, что я тебе велел и помни: на твоём попечении — следующий Властитель Корнуолла.

С этого времени началась новая жизнь для Бальдера, ибо так его нарекли, по выбранному Брэдой Черноволосой имени, пока она вынашивала его. Эрик считал такое имя иронией и думал, что его следует переменить, но не хотел отступать от воли своей покойной возлюбленной. Бальдер! Бальдер Прекрасный, возлюбленный, совершенный бог Севера. Разве это имя для подобного ребёнка!

Мальчик учился удерживать предметы ртом, сжимая их мёртвой хваткой. Он учился ездить на пони, управляя им челюстями. Брэда ухаживала за ним, Рассел тренировал его тело, а очень мудрый старик обучал наукам. К тому времени, как ему исполнилось двенадцать, он научился всему, чему старец мог его научить и умел скакать на боевом коне. Эрик понял, что пришло время вернуть его домой, в замок и начать преподавать ему обязанности Властителя, которые ему однажды придётся принять. Тело его стало большим и сильным, и он мог делать то, что мог делать с подобным телом любой другой ладный мальчик — лишь это и не больше. Но, поскольку он зависел от этого, его умственные способности намного опередили возраст.

Ремесленник изготовил для него кожаную упряжь, так, что он мог сидеть в седле или рядом с отцом в пиршественном зале. Там, исключая то, как ему приходилось питаться, он выглядел, как любой другой молодой принц, и поскольку окружающие были привычны к уходу за ним и, питая к нему великую любовь, никогда не упоминали трагическое различие между ним и другими юношами. Чаще всего он бывал счастлив, и, казалось, наслаждался жизнью, как и следует в юности.

В свой двадцать первый день рождения он сидел в библиотеке, читая заинтересовавший его манускрипт. Маленький смуглый человечек присоединился к нему и спросил, — Что такое ты читаешь, дорогой мой Бальдер, что, видимо, заставляет тебя улыбаться и хмуриться, когда ты перелистываешь страницы?

— Это, — ответил юноша, — история моего деда, Сесила, Первого Властителя Корнуолла. Я улыбаюсь, когда читаю про его весьма примечательную жизнь, а хмурюсь, когда понимаю, что в конце книги есть несколько чистых страниц и