достигла этого уровня менее чем через 3 года после открытия скважины Дрейком[473]. За один день одна скважина в Пенсильвании добыла столько нефти, сколько с помощью китобойного промысла можно было добыть за 3 или 4 года. Это яркий пример высокой удельной мощности нефти[474].

В 1861 году, через 2 года после открытия скважины, журнал Vanity Fair опубликовал карикатуру, на которой кашалоты, стоящие на плавниках и одетые в смокинги и бальные платья, поднимают бокалы с шампанским, чествуя друг друга. Подпись гласила: «Грандиозный бал, устроенный китами в честь открытия нефтяных скважин в Пенсильвании»[475].

Хотя китобои усиленно охотились на китов, историки приходят к выводу, что «нет никаких доказательств того, что американский китобойный промысел сократился из-за серьезной нехватки китов». Достаточно было создать замену с гораздо более высокой удельной мощностью. Это важный урок, поскольку он означает, что нам не нужно ждать, пока продукция более низкого качества, будь то с экологической или иной точки зрения, закончится, чтобы ее заменить[476].

3. Как Конго спасло китов

Волею судьбы капитализм спас китов не единожды, а дважды. К 1900 году китобойный промысел казался умирающей отраслью. Его объем в США составлял менее 10 % от своих максимальных значений[477]. Единственная причина, по которой китобойный промысел не исчез полностью, заключается в том, что норвежцы смогли продолжать добычу определенных видов китов из-за низких затрат и сохраняющегося спроса на «китовый ус»[478]. Люди еще не изобрели пластмассу на основе нефти, чтобы заменить китовый ус, материал, взятый из нижней части ротовой полости кита, который люди ценили за его пластичность.

Затем китобойный промысел вернулся, причем с размахом. В период с 1904 по 1978 год китобои уничтожили миллион китов, что почти в три раза больше, чем в XIX столетии[479]. Благодаря ряду достижений китовый жир вновь стал считаться необходимым элементом самых разных продуктов. В 1905 году европейские химики изобрели способ превращать жидкое масло в твердый жир для изготовления мыла. Этот процесс был назван гидрогенизацией, поскольку включал в себя подачу газообразного водорода через никелевые пломбы в масло[480]. Впоследствии, в 1918 году, химики обнаружили, как заставить затвердеть китовый жир, устраняя при этом запах и вкус, что позволило впервые использовать его в качестве маргарина[481].

Однако позже промышленным химикам удалось создать маргарин почти полностью из пальмового масла, устранив необходимость в китовом жире. К 1940 году пальмовое масло, большая часть которого поступала из Конго, стало дешевле китового жира. В период с 1938 по 1951 год применение растительных масел, используемых для производства маргарина, выросло в четыре раза, в то время как потребление китового и рыбьего жира сократилось на две трети. Доля китового жира в качестве ингредиента мыла снизилась с 13 до 1 %[482]. Доля китового жира в мировой торговле жирами сократилась с 9,4 % в 1930-х годах до 1,7 % в 1958-м, что привело к снижению цен на китовый жир в конце 1950-х годов[483].

Журналисты догадались, что происходит. В 1959 году газета The New York Times сообщила, что «растущее производство растительных масел привело к снижению рыночной стоимости китового жира и, в конечном итоге, может спасти китов»[484]. К 1968 году норвежские китобои были вынуждены продавать мясо этих млекопитающих производителям кормов для домашних животных. Передовица сообщила, что «стоимость некогда ценного китового жира снизилась с 238 долларов за тонну в 1966 году до 101,50 долларов. Он уступил перуанскому рыбьему жиру и африканским растительным маслам»[485].

На этот раз растущая нехватка китов и правда послужила стимулом для замены их жира растительным маслом. Группа специалистов пришла к выводу, что «экономический рост повлек за собой снижение спроса на продукцию из китов, в то время как снижение их численности привело к увеличению затрат на промысел»[486]. Китобойный промысел достиг своего пика в 1962 году, за целых 13 лет до широко разрекламированной акции «Гринпис» в Ванкувере, и резко падал в течение следующего десятилетия. ООН призвала к десятилетнему мораторию в 1972 году, а США запретили китобойный промысел в соответствии с Законом о защите морских млекопитающих. К 1975 году, когда прошла знаменитая акция экоактивистов в Ванкувере, уже вступило в силу международное соглашение между 46 странами, запрещающее всякую охоту на горбатого, синего, серого кита, а также на некоторые виды южных и полосатиковых китов[487].

Китов спасло растительное масло, а не международный договор: 99 % всех этих млекопитающих, убитых в XX веке, были уничтожены в то время, когда Международная китобойная комиссия (МКК) решила наложить мораторий в 1982 году[488]. Это ограничение на промысел в 1980-х годах, по мнению экономистов, проводивших самое тщательное исследование, было «печатью» на «ситуации, которая уже сложилась… Регулирование не имело значения для стабилизации популяций». Комиссия установила квоты на китобойный промысел, но они были недостаточно низкими, чтобы предотвратить чрезмерную добычу этих животных. «Теоретически МКК должна была регулировать убийство китов; на практике она функционировала, скорее, как международный охотничий клуб, – говорит о том периоде ведущий историк. – Тридцатилетняя работа МКК потерпела фиаско»[489].

Те страны, которые громче всех выступали против китобойного промысла после акции «Гринпис», сами на китов не охотились. «Решительная позиция в борьбе с китобойным промыслом стала довольно удобным способом представиться зелеными, поскольку странам, не имеющим китобойных интересов, для этого не требовалось практически никаких материальных затрат»[490]. Рост благосостояния и богатства создал спрос на заменители, которые спасли китов. Люди спасли китов, больше не нуждаясь в них, и это произошло потому, что придумали более изобильные, более дешевые и удобные альтернативы.

Сегодня популяции синих, горбатых и гренландских китов, трех видов, вызывающих наибольшую озабоченность, восстанавливаются, хотя и медленно, чего и следовало ожидать, из-за крупных размеров животных и низких темпов размножения[491]. Ни один вид китов не находится под угрозой исчезновения. Страны ежегодно добывают менее двух тысяч млекопитающих, что на 97 % меньше, чем почти 75 тыс. этих животных, убитых в 1960 году[492].

Мораль этой истории для экономистов, которые изучали, как растительное масло спасло китов, заключается в следующем: «В какой-то степени экономика способна “перерасти” экологическую эксплуатацию»[493].

4. Система без расписания

Консультируя General Electric (GE) в начале 1970-х годов, игривый 40-летний итальянский физик-ядерщик по имени Чезаре Маркетти подружился с одним из штатных экономистов GE. Этот человек недавно стал соавтором статьи «Простая модель замещения технологических изменений»[494]. Модель рассчитывала, как быстро новые