внутри все опускается. В последний раз я слышала эти слова из уст посредника по сделкам. И до сих пор жалею, что согласилась. Буду я жалеть и в этот раз?

«Нет, если с ее помощью смогу раз и навсегда победить мачеху».

Стиснув зубы, я встаю с кровати и сжимаю протянутую руку Мэйзи:

– Я согласна на сделку.

* * *

Оцепенев, наблюдаю, как принцесса перелезает через балюстраду балкона – точно так же, как намеревалась я, но потерпела неудачу. Она прыгает и с приглушенным вскриком падает на землю, а после нерешительно замирает.

Нацепив зачарованные туфли, я склоняюсь над перилами, оглядывая местность слева и справа в поисках охранников или просто любопытных. Поправив шапочку, вновь надежно скрывающую волосы, Мэйзи смотрит на меня, и я киваю. В темноте она похожа на мальчишку с фермы или простого работягу, но уж никак не на принцессу. Махнув мне напоследок, она бросается через лужайку к линии деревьев, зажав под мышкой Подаксиса, а в другой руке стискивая сумку. Я наблюдаю, как Мэйзи исчезает среди теней, на пути к свободе, и сердце сжимается. Еще несколько минут я смотрю на безмолвную лужайку, пока не убеждаюсь, что никто ничего не заметил.

Вот так запросто она вырвалась из клетки. Освободилась от нежеланных встреч с принцем. Скрылась от того, чего боялась.

Ускользнула прочь, а я осталась взаперти на две недели.

Еще две недели.

Но я справлюсь.

Ведь правда?

* * *

На следующий день я стою перед зеркалом, глядя на чужое лицо. Эта комната принадлежит принцессе, как и надетая на мне одежда. Чувствуя себя самозванкой, я рассматриваю белую кружевную блузу с высоким воротником, зеленую клетчатую юбку и выглядывающие из-под подола зачарованные туфли. Вниз я надела чистую сорочку и корсет, весьма удивившись, когда отыскала его в вещах Мэйзи.

До того как заглянула в сундуки, я ожидала найти в них одежду вроде той, что предпочитают фейри: платья с глубоким вырезом из тонких струящихся тканей, которые носят без корсетов. Но вместо этого наткнулась на наряды, сшитые по людской моде, включая нижнее белье. Я всегда восхищалась модой фейри, поэтому сперва ощутила разочарование. Но все же эти платья мне привычней. Неважно, из чего они сшиты, из шелка, кружев или тончайшей шерсти, когда-либо касавшейся кожи. Я просто чувствую, что они больше подходят мне. Хоть в плане нарядов не придется притворяться.

Если бы только и в новой комнате я могла чувствовать себя так же комфортно.

Отвернувшись от зеркала, осматриваю окружающую обстановку. Мне никогда не доводилось жить в столь роскошных покоях. Пол из гладкого, блестящего опала, стены из бледного лунного камня. В позолоченных рамах – прекрасные картины с изображением ночного неба, а мебель из светлой березы и черного обсидиана. Здесь есть кровать, ночной столик и мини-гостиная со столом и стульями, а также гардеробная с туалетным столиком, шкафом и ширмой для переодевания. Проснувшись утром, я долго слонялась по комнате в поисках умывальника, а потом за закрытой дверью обнаружила отдельную ванную комнату.

Но все это не мое и не предназначалось для меня. Стоит подумать об этом, как кожа покрывается мурашками, а пальцы начинают барабанить по бедрам. Как, во имя ветра, я справлюсь с предстоящей задачей?

Покачав головой, вновь бросаю взгляд на отражение в зеркале, кручусь то так, то этак, чтобы убедиться, что на настоящую меня в этом образе нет и намека. Хотя чары действуют лишь на лицо, волосы и цвет кожи, почти невозможно отыскать какое-либо сходство с привычной всем Эмбер. Разве что цвет глаз да изгибы фигуры остались прежними. Но вряд ли кто-то станет обращать внимание на мои глаза, а фигура скрыта за роскошной одеждой, которая вовсе не вяжется с моим обычным обликом.

«Это сработает, – твержу я себе, приглаживая зачарованные розовые волосы, навечно застывшие в стильной прическе. – Я буду в безопасности. И я справлюсь».

Я уже готова отвернуться от зеркала, но вдруг замираю, привлеченная вспышкой золота. Я сжимаю в пальцах медальон. До сих пор я даже не подумала о нем, как обычно повесив поверх блузы. И пусть в нем нет ничего выдающегося, не стоит рисковать, что его может кто-то увидеть. Один взгляд внутрь, и взорам предстанут портреты моих родителей. Вряд ли у принцессы Мэйзи найдется этому разумное объяснение.

Я уже тянусь, чтобы снять украшение, но, стоит пальцам коснуться застежки, как грусть сжимает сердце. Лишь этот медальон остался мне от родителей. Я не могу лишиться его именно сейчас, когда даже в зеркале не вижу собственного лица или доставшихся от мамы волос. Так что просто засовываю его под высокий ворот блузы, который скрывает даже цепочку.

Хотя, пожалуй, сейчас не только медальон требует внимания.

Когда я бросаю взгляд на ширму для переодевания, в груди тревожно сжимается. За ней кучкой сложена одежда, в которой я появилась здесь прошлым вечером. Не представляю, что с ней делать. Разве что где-нибудь спрятать. В комнате нет очага, так что о сожжении и речи быть не может. К тому же сама мысль об уничтожении прекрасного бального платья отдается болью в сердце. Придется найти для него подходящее место.

Я захожу за ширму и поднимаю вчерашнее платье, нижнее белье, обувь и билет на поезд, все еще надежно завернутый в носовой платок. Нужно убрать вещи в один из сундуков Мэйзи. Верхний наполнен одеждой, среди которой я отыскала сегодняшний наряд. Я снимаю его на пол и принимаюсь рыться в остальных. В них в основном одежда, и я нахожу несколько довольно элегантных бальных платьев. Но после извлекаю набор для вышивания, чистый альбом для рисунков и книгу по людскому этикету. Возможно, я плохо знаю Мэйзи, но с трудом могу представить, как она сидит над рукоделием, проявляя кротость и послушание.

Меня накрывает паника. Неужели именно этим мне следует заниматься, пока я притворяюсь ею? Шить, читать и рисовать, как подобает девушке благородных кровей? Конечно, весьма приятно отдохнуть от постоянной работы по дому, которой приходилось заниматься от рассвета до заката. Но бездельничать целыми днями? Звучит как пытка.

Я продолжаю рыться в сундуках, по большей части вытаскиваю вещи и перекладываю их в другое место, между делом пытаясь решить, где спрятать собственную одежду. В последнем сундуке я нахожу лишь шляпные коробки, в которых вовсе нет шляп. Одна заполнена морскими раковинами, в другую сложено потускневшее столовое серебро, в третьей я вижу треснутую или вовсе разбитую фарфоровую посуду.

«Значит, ей нравится собирать предметы, – мелькает мысль. – Надо запомнить».

Я хочу переложить