Мы кивнули: поймать водного дракона и стрясти с него обещанную консультацию стало очень сложной задачей. И единственной, кто испытывал по этому поводу даже облегчение, была Джинни. После Осеннего праздника ее статус «драконьей невесты» выплыл наружу и стал еще одной причиной постоянного напряжения девушки.

Ребята проводили нас до корпуса нашего с Джинни общежития. На прощание Сойер привычно приобнял меня, осторожно чмокнул в губы и помедлил немного, будто чего-то от меня ожидая.

— Эмм, спасибо за отличный вечер, — слегка натужно улыбнулась я и осторожно отошла в сторонку, пытаясь скрыть ту неловкость, которую сейчас частенько испытывала по отношению к этому отличному, на самом-то деле, парню.

Сой только хмыкнул и привычным жестом откинул со лба челку.

— Даже не спрашивай, — предупредила я готовый сорваться с губ Джинни вопрос, когда мы остались с ней вдвоем.

Она только вздохнула понимающе.

Оказавшись в комнате, я первым делом кинула взгляд на почтовую шкатулку — ничего, как всегда. Известий от Экхарта я за эти дни не получала и сама не писала — не хотела навязываться, но сегодня не утерпела — отправила несколько чеков, включая — да-да, тот самый, за сидр — и совсем краткую записку «Как у вас дела?». Ответа я так и не дождалась и легла спать.

Он пришел почти под утро, в темный предрассветный час: я проснулась и какое-то время ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее — и случайно заметила мигающий алый огонек. Сон окончательно покинул меня, и я осторожно, чтобы не разбудить Джинни, прокралась к шкатулке и открыла ее.

«Топливо у вас так себе» — значилось на чеке знакомым размашистым почерком. — Я тихонечко, в кулак, хихикнула и развернула записку.

«Занимательно, но без огонька» — было приписано чуть ниже моего вопроса. Настроение поднялось до потолка, до крыши — до самых облаков. А щеки… не удивилась бы, скажи мне кто-нибудь, что они сейчас светятся в темноте.

Нашарив на столе автоперо и слегка покусав его в волнении за кончик, я все же вывела внизу очередное послание: «Исправим?», быстро-быстро засунула его в шкатулку и принялась ждать, прикрыв лицо ладонями и слегка, почти бесшумно, постукивая пяткой по полу от нетерпения.

«Ты почему не спишь?» Строгая до потешного драконья мордочка должна была призвать меня к порядку, но не вышло.

«Выспалась уже. Так что скажете?»

«Скажу, что ты совсем распоясалась. Через полчаса у перехода».

И я закусив губу, чтобы не завизжать от радости и не перебудить всех на этаже, принялась собираться: умылась, натянула спортивную форму, написала Джинни записку на всякий случай и выскользнула за дверь.

У перехода никого не было. И я даже начала немного нервничать: вдруг с драконом что-то случилось или наше общение с ним и вовсе приснилось мне на радостях? И когда я уже почти убедила себя в последнем, Алирийский показался из перехода. Одет он был по все той же боевой форме — спит он ней, что ли?

— Вы опоздали, — губы сами собой расплылись в улыбке, да и к тому тону, с которым фраза была сказана, больше бы подошло «я скучала».

— Хм, звучит чуть лучше, чем «вы заявились», — заметил Экхарт, проходясь по мне изучающим взглядом. Если он сейчас снова скажет: «Что-то ты бледненькая», я просто укажу ему на зеркало. — Но я все равно негодую. Мало того, что ты, можно сказать, лишила меня сна, так еще и умничаешь. Поэтому пощады от меня не жди.

Говорилось все это ну очень серьезно, но я уже заметила в его глазах хитрющие золотистые искорки, поэтому совершенно не испугалась.

— Если бы вы не захотели, вы бы не пришли, — возразила я, даже не пытаясь изображать раскаяние.

— Вот-вот, об этом я и говорю, — он обличительно направил на меня указательный палец и тут же, не давая и слова вставить, скомандовал: — За мной! — в два счета перенастроил рамку перехода и прошел сквозь него. Я поспешила последовать его примеру.

Это снова были горы. И снова совершенно другие. Скалистые, теплого песочного цвета, словно слоеный пирог кремом расчерченные красноватыми продольными полосами. Солнце уже взошло и нестерпимо сверкало в ярко-голубом небе, от нагретых камней шло приятное тепло.

— Посмотрим, чему ты научилась в прошлый раз, — тоном, которым магистры просят предъявить домашнее задание, произнес дракон, пока я самозабвенно глазела по сторонам. — Прошу.

Он уже успел скинуть сюртук на один из камней неподалеку от самого обрыва и сделал рукой весьма красноречивый приглашающий жест. Слегка опасливо, стараясь смотреть исключительно на дагона, подошла и заняла место в этой индивидуальной ложе.

— Как самочувствие?

Я огляделась, покрепче вцепилась пальцами в складки драконьего облачения, на котором торжественно восседала. Головокружение присутствовало, но с тем, прежним, его было не сравнить. Вдох-выдох.

— В… порядке, — кивнула я и немного подвинулась, косясь то на Алирийского, то на свободное местечко, рядом с собой — А вы?..

— А у меня дела, — блеснул улыбкой Экхарт и явил все свое коварство: сделал два быстрых шага по направлению к пропасти и — не успела я ахнуть и прикрыть глаза рукой от ослепительной вспышки белого света — перекинулся в свое драконье обличие. Светло-голубое сильное тело, белые сверкающие узоры на крыльях и спине, изящная вытянутая морда, и только глаза — очень светлые, лукавые — остались теми же самыми. Так близко я раньше ящеров не видела, поэтому восхищенно подалась вперед. Дракон удовлетворенно фыркнул, расправил крылья — и, набирая высоту, взлетел ввысь, к самым облакам.

Тут только я поняла, что меня оставили неизвестно где совершенно одну — и вскочила на ноги.

— Экхарт, так нечестно! — закричала я. — Вернитесь! Мы так не договаривались!

До меня долетел еле слышный звук крайне довольного драконьего клекота. Само вероломное создание через минуту-другую казалось уже не больше маленькой сияющей галки.

Еще через несколько минут выяснилось, что бросать меня никто не собирался: дракон просто разминал крылья, выписывал широкие — насколько глаз хватало — фигуры, совершал головокружительные виражи — и тогда меня бросало в дрожь, крутился в воздухе винтом — при этом сердце мое тоже проваливалось вниз. Ни на секунду я не могла оторвать от него глаз. И лишь через некоторое время поняла, что страх мой, если не исчез, то сменился вполне нормальным переживанием за другого. Да, я переживала за воздушного дракона в его родной стихии… Можно было бы назвать это глупостью, если бы… Вспомнились беспомощно раскинутые в стороны белые крылья — и Джей… Боль острой иголкой кольнула сердце и