— Привет, тебя-то я ищу. Вот, что мне нужно, — сказал трактирщик, протягивая лист бумаги.

Ким кивнул. Это был нарисованная от руки электротехническая схема.

— Да. Кабель к себе новый тянешь?

— Разбираешься в этом?

— Да, конечно, — по возможности равнодушно ответил Ким.

В который раз он подумал, что отец был прав, заставляя его учиться на механика и тратя на его обучение всё, что зарабатывал врачом. От этих мыслей стало горько, как бы по-другому могла сложиться жизнь! Потом он подумал о тайнике в Уфе, где было спрятано золота больше, чем он мог заработать за всю жизнь, даже став врачом. Нет, не смог бы он по-другому.

— Пошли, — сказал Ель с облегчением. — У нас новое здание есть под ночлежку, а света там нет. В городе мне сказали — вот тебе свободный автомат в щитовой, дотяни сюда кабель, а мы подключим. А кто мне его тут протянет? Так что если в таком разбираешься, делай. Парня дам в помощь, инструмент. Монет тридцать заплачу.

Ким подумал, что работа стоила сильно дороже. Скорее всего, дело было не в том, что у городских не было времени, а в том, что они заломили цену, а Ель решил сэкономить.

— Пятьдесят. Ещё неделю буду ночевать у вас и харчеваться, — ответил он.

— Ах ты ж, — нахмурился Ель, но потом рассмеялся, — ладно, согласен.

Он провёл его в холодную, тёмную кладовую при ресторане и показал приготовленные материалы. Ким перебрал их — розетки, патроны, кабель: всё было древним, но на вид рабочим.

— Могу и дешевле сделать, — сказал Ким равнодушно, — если на работу в город поможешь устроится.

— Ишь ты! Меня-то дальше рынка не пускают, — расхохотался Ель.

* * *

— Принимай, — сказал Ким.

Ель щёлкнул выключателем и радостно крякнул. Гирлянда ламп осветила длинный, неуютный коридор, куда выходили двери комнат. Ким подумал, что ночлежка тут была не для таких, как он, ведь тут было печное отопление и электрическое освещение.

— Ну молодец! Ну умелец! Ну, парень, не пропадёшь ты в городе. Пошли, там ужин готов уже.

Войдя в ресторан Ели, Ким приствивстнул. За непритязательным фасадом скрывалось яркое и чистое помещение, окна закрыты портьерами, на столах скатерти. Вдоль стены тут была настоящая барная стойка с массой бутылок за ней и небольшая сцена в дальнем конце зала. Кореец понял, что именно отсюда слышал звуки музыки ночью. Еда тут тоже была на головы выше, чем в городе — пахло так, что у Кима невольно выступила слюна. Зал пустовал, лишь пара столиков была занята офицерами из уфимского гарнизона, один богатыми торговцами из Заповедника и несколько занимали люди из Внутреннего города. Ель щёлкнул пальцами и указал официанту на Кима.

Ким прикинул, мог ли Ель иметь связи с народниками. В Уфе, в дешевых районах, кабатчики часто были связаны с народниками. Массы людей проходили через столовки, кабаки, рестораны, так что владельцы были в курсе всех слухов и охотно торговали информацией. Ещё они легко могли указать на удобных людей, кого легко было завербовать. К сожалению, часто они работали на охранку, поэтому тут нужна была осторожность.

Ким всё время думал, сколько же вокруг таких, как он? Кто мог работать на уфимскую охранку? На казанских? Разве сложно найти агента? Дело даже не в золоте, те, кто работают за деньги, это самые плохие агенты. Куда проще найти обиженных людей, при этом обида может казаться мизерной. Те, кто будут служить за идею, даже когда будут принимать деньги, они будут уверены, что всё равно борются за идею.

Ким понимал, что настоящим владельцем ресторана был Армянин, глава Внешнего города. Кроме ресторанов, тому принадлежали ночлежки, ходили слухи про контрабанду и торговлю наркотиками.

Ель шёл по залу, здороваясь с людьми. Было в его манерах что-то раздражающее — какая-то странная угодливость к гостям и надменность к персоналу. Вот только Ким понимал, что его это раздражает, потому что и он такой же. Неосознанно легко становился своим в любом окружении. Даже сейчас, на социальном дне города, через три дня он стал своим и обзавёлся массой знакомств.

Кима усадили в помещении для мытья посуды, он ел, через открытую дверь слушая разговоры в зале. У входа на кухню сидела странная пара — вульгарно одетая женщина за тридцать с роскошными формами и другая, чуть моложе, в фермерской одежде. Ким сразу обратил на них внимания, когда зашел в зал. Она была одета в мягкий полушубок из оленя. Сытая, надменная, с ухоженными руками. Под полушубком у неё был серый комбинезон горожанки с вышитой вручную надписью: «Медицинская служба».

— Ну, в Уфе найду, чем заняться, — говорила накрашенная дама, — Сейчас поезд в Белорецк идёт. Билет я купила. Как меня достала жизнь тут! Как достала возня с приезжими! Господи, ну разве это жизнь? Я понимаю, дом, мы тут выросли, но не всю же жизнь тут? Ну ведь это безумие, иметь возможность уехать и остаться! Только работа, работа. Там ведь всё по-другому — театр, искусство. Я понимаю, раньше нельзя было выбирать, но сейчас-то никто не держит! Даже в Белорецке в тысячу раз интересней, чем тут.

— Эльвира, я всё понимаю, — сказала её собеседница. Её ладони лежали на столе, кожа белёсая, обожжённая удобрениями, — конечно, езжай.

Ким обратился вслух. Судя по всему, дама в дорогой одежде была прошлой помощницей коменданта. Он слышал про неё от охранников — те не понимали, как комендант смог отказаться от такой роскошной женщины.

— Сестричка, вот и ты туда же, — сказала Эльвира раздражённо. — Что за глупая привязанность к Сибаю?

— А дочь?

— А что дочь? Пускай остаётся с отцом. Ей с ним лучше, — сказала она, посмотрев в сторону.

Они замолчали.

— Ладно, рада была увидеть напоследок. Мне пора спать, — сказала фермерша, — поезд уходит в рабочее время, я не смогу проводить тебя.

— Опять ты спать. Почему не можешь с сестрой провести время? Ну и проводить тоже могла бы. Что там случиться, если пропустишь свою вахту? Что изменится? Получаешь там мизер…

Ким услышал звук отодвигаемого стула. Через минуту Ким услышал, как Эльвира хохочет уже с офицерами за столиком. «Одно и то же, — подумал Ким зло. — Все стремятся в Уфу, думая, что если там богаче жизнь, то и у них всё будет отлично. Хотя у такой, как она, точно всё будет отлично…»

Ель вернулся, от него пахло вишней