— Лишними не будут, — убирая документы во внутренний карман, кивнул Владимир. — Спасибо еще раз.

Мужчины скрепили ладони в твердом прощальном рукопожатии. И Владимир быстрым шагом покинул кабинет.

«Вот откуда это чувство тревоги! Не зря мне показалось, — подумал, находя объяснение своему состоянию. — Хорошо, не стал задерживаться и поехал сегодня же. Послушался, а так не хотелось вставать с постели. Выпускать из своих объятий… Непростительная была бы задержка». 

Подходя к кабинету, Владимир развернулся, сканируя коридор. Быстро повернул ключ и зашел в кабинет. Огляделся.

«Не думал, что так скоро придется делать ноги. Ну да ничего. Все к лучшему, — подумал, открывая сейф. Достал папки с документами, осматривая кабинет. — Хорошо, что личных вещей немного». 

Выудил из шкафа небольшую дорожную сумку. Не задерживаясь ни одной лишней секунды, как можно скорее покинул здание. Чувство горечи все же скребло на душе.

«Не думал никогда, что как последний… Не прощаясь, уйти! Друзья поймут!» — Сбежал по ступенькам. Спохватился, что не позвонил, и байка не было.

«Черт! На кладбище поеду. С отцом проститься надо. К маме не успею уже…» — Поднял руку навстречу проезжающему такси.

Антонов стоял у окна. Смотрел на сына боевого друга с высоты третьего этажа. Глубоко вздохнул.

«Друг, я сделаю все от меня зависящее!» — подумал, выполняя данное когда-то товарищу обещание присмотреть за его сыном.

Машина весело замигала поворотником и притормозила у обочины. Владимир быстро договорился о цене и с облегчением нырнул в салон. Достал телефон и набрал номер. На том конце сразу ответили. Радость, что слышит родной голос, унесла весь неприятный осадок.

— Я все решил! Нам сегодня же надо покинуть страну, — сказал, делая паузы и слушая музыку любимого голоса. — Я еду на кладбище. Забери меня оттуда, — объясняя, как его найти. — До встречи! Целую! — Нажал отбой и посмотрел в окно.

Таксист, ловко лавируя на перегруженной транспортом дороге, держал курс за город. Вот уже замелькал пригород. Пронесся стрелой по разогретому солнцем асфальту и подъехал к воротам, где люди находили свое последние пристанище. Экс расплатился и покинул салон. За городом стояла тишина и зной был не таким изнуряющим. Легкий ветерок приносил небольшое облегчение. Закинул сумку на плечо и пошел к могиле отца.

Место захоронения встретило возвышающимся деревянным крестом, горой венков и увядающими цветами у основания.

«Завядшие цветы надо убрать, — подумал сын генерала, скидывая с плеча ношу. Сразу приступил к делу. — Потом поговорим, батя! Наведу порядок и поговорим!» — Понес охапку дурманящих цветов к ближайшему контейнеру. Пришлось сделать пару заходов. Наконец парень дотронулся до креста и провел по нему ладонью. Ощутил гладкость обработанной поверхности, покрытой темным лаком.

«Здравствуй, отец! Приехал проститься. Не знаю, когда увидимся вновь. Мне так хотелось поговорить с тобой и выяснить все наши недоразумения, но судьба распорядилась иначе. Мне жаль. Очень жаль! Одно утешает, что вы там теперь не одни и встретились, наверно. Хотя нет еще. Сорок дней не прошло, и значит твоя душа еще здесь». — Неосознанно огляделся, словно в надежде увидеть человека, который не был ему чужим. — «В таком месте начинаешь верить в загробную жизнь». — Достал из сумки фляжку. Открутил и полил на землю. — «Пусть земля тебе будет пухом». — Он приложился к горлышку и сделал большой глоток. Владимир задумался, ушел в прошлые дни, которые уже никогда не вернуть. Вспоминал недолгие встречи с человеком, у могилы которого стоял. Не замечал, как сжимает кулаки, мука сковала челюсти. Он делал для него все возможное, что было в его силах. Как мог! Как умел! А теперь… теперь лежит неживой.

«Родная земля, будь ему матерью и дай упокоение его душе». — Глотнул из открытой фляжки, смахнул слезу. Сердце десантника — не камень. Оно человеческое и тоже скорбит.

Владимир почувствовал, что его уединение прервано, и обернулся. Ахмед подошел и взял его за руку. Экс передал ему фляжку

— Обычай. Выпить за упокой души, — пояснил он.

Ахмед кивнул и приложился к горлышку. Тут же закашлялся.

— Это спирт! Забыл предупредить. — Экс с улыбкой прижал к себе любимого. — Ну, все прошло?

— Да! — В глазах Ахмеда стояли слезы.

Владимир посмотрел в последний раз на крест, под которым покоился отец.

— Прощай, батя! Я начинаю новую жизнь. Надеюсь, ты будешь рад за меня. Я расскажу детям о тебе, когда подрастут, и привезу их сюда.

Шесть месяцев спустя

Святослав и Владимир сидели в саду и пили кофе, наблюдая за детьми. Фарид и Фаридэ наперегонки бегали по зеленой лужайке. Слышался задорный смех.

— Давай играть в футбол, — предложил мальчик.

— Давай, — согласилась сестра.

Головка девочки была прибрана в затейливую прическу. Экс уже навострился заплетать причудливые корзинки. Малышка послушно терпела его первые неудачные попытки. Ему нравилось перебирать светлые пряди дочки и закреплять их разноцветными резинками. Все свободное время он проводил с ними, нагоняя время, которое его не было рядом.

Самир и Ярослав сладко посапывали в колясках, утомленные попытками делать первые самостоятельные шаги.

— Всё удивляюсь, как изменилась моя жизнь. Вместо того чтобы бегать по лесам и ползать по скалам, сижу вот и наблюдаю мирную картину, — прервал молчание Экс.

— Я понимаю тебя. — Свят поставил чашечку на стол. — По первости тоже не знал, куда себя деть, — улыбнулся. — Рад, что вы наконец-то вернулись. Без вас дом был пустой.

— Да, я тоже. Ахмед смог вернуться к делам. Его деятельная натура с трудом выдерживала простой. И ему не хватало контроля над делами. Юрий Антонович позвонил и сказал, что можно возвращаться.

— Хороший мужик.

— Согласен.

— Папа-а-а, — послышался детский плач. Экс подорвался и бросился к детям.

— Ну что у вас тут? — с беспокойством в голосе, присаживаясь рядом, он обнял плачущую Фаридэ. Брат насупился и молчал. С трудом сквозь слезы и всхлипывания понял, что Фарид задел сестру в процессе игры по ноге. — Давай подую. Покажи где? — Отвлеченная вниманием девочка перестала реветь и с готовностью показала ножку. — Ну-ну, моя сладкая, — дуя на голень, — все хорошо. Прости его, он неспециально.

Девочка более благосклонно взглянула на брата. Капельки слез подрагивали на длинных ресницах. Вытерла ладошкой мокрые глаза.

— Не трогай лицо грязными руками! — Обеспокоенный отец достал платок. — Ну вот, все хорошо. — Вытер зареванное личико дочки и обнял. — Иди ко мне, — позвал сына.

Прижал к груди два родных тельца. Так он просидел некоторое время с ними на траве. Наконец дети зашевелились.

— Пойдем играть, — первой позвала братика малышка.

Владимир разжал руки, выпуская их на волю. Малыши резво побежали наперегонки.

— Я первый! — кричал сын.

— Я! — вторила Фаридэ.

Владимир оперся руками на землю, ощущая под ладонями