Лесное озеро было размером в несколько сотен метров в длину – ровная водная гладь, по берегам окружённая деревьями. Завидев лодку, камышницы стремительно уплывали в разные стороны, изо всех сил бултыхая лапками и оставляя за собой серебристый шлейф брызг; на мачту уселась голубая стрекоза. Через некоторое время ветер поутих, и ход лодки замедлился, а когда гномы повернули за мыс, стена деревьев прикрыла их от ветра, и они попали в штиль.

Тысячелист и Меум сели на вёсла, Вьюнок встал к рулю, и «Стрекоза» медленно, но верно двинулась к выходу из пруда. «Плюх! Плюх!» – пели вёсла, а по обе стороны от лодки расходились блестящие складки волн.

– Полегче! – крикнул Вьюнок, вглядываясь вперёд, – Мы входим в узкую протоку.

Берега сошлись очень близко, над прудом нависли деревья, полоща ветви в воде, и вскоре гномы вновь оказались в Причуди. Течение здесь оказалось медленным, потому что Лесное озеро запруживало ручей, и идти на вёслах было легко. Вьюнок опустил руку в воду, наслаждаясь её прохладой.

– Я рад, что к вам присоединился, – сказал он мечтательно, – без меня, ребята, вы ни за что бы не справились.

– Да, – согласился Меум. – А помнишь, как ты рассердился, когда мы сказали, что собираемся отправиться вверх по Причуди? Мы и представить себе не могли, что ты пойдёшь следом за нами.

– Если бы не я, мы бы не проплыли по Лесному озеру, – продолжал Вьюнок, и в этом была доля правды. – Если бы тут бродил великан Громобой, мы бы не осмелились здесь показаться.

Причудь теперь текла в длинном тоннеле из деревьев; на этом участке её вполне можно было бы принять за какую-нибудь африканскую реку. Вода здесь была глубокой, чёрной и почти неподвижной. Из воды повсюду торчали белёсые гнилые коряги, похожие на крокодилов, показавшихся на поверхности воды, и гномам приходилось вести «Стрекозу» очень осторожно. Длинные ветви папоротников опускались к самой воде, изящно склонившись над своими отражениями. Они были более нежными, а их листья – тоньше нарезанными по сравнению с раскидистым папоротником-орляком, что ещё более усиливало впечатление путешествия по африканской реке.

Для движения вперёд не приходилось прилагать больших усилий, так как течение Причуди по-прежнему гасилось запрудой. Вьюнок лежал на спине, мечтательно глядя на зелёные своды и наблюдая за гусеницами, раскачивающимися на невидимых нитях под зелёной листвой. Затем ручей резко свернул вправо, и в конце тоннеля гномы увидели мост с красивой каменной кладкой.

– Не нравится мне это, – воскликнул Меум, бросив вёсла и заслоняя глаза от света ладонями. – Мне кажется, тут пахнет великанами.

Должно быть, мост был очень старым, потому что камни потемнели и заросли мхом, а в ограждении не хватало пары столбиков-балясин. Гномы гребли осторожно, лишь время от времени налегая на вёсла. Лодка двигалась очень медленно. Вокруг пели пеночки; песня их была похожа на музыкальный водопад, маленький и нежно журчащий. Пеночка-кузнечик (по виду очень похожая на пеночку-веснянку) прыгала в густой листве и всё время повторяла одну и ту же монотонную песенку: «Чиф-чаф! Чиф-чаф! Чиф-чаф! Чиф-чаф! Уить-уить-уить-уить!»

Мост приближался. Над пролётом моста гномы увидели каменную табличку с высеченной монограммой SC и цифрами 1732 под ней, выведенными затейливым шрифтом. Водяные крысы, непривычные к лодкам, при приближении «Стрекозы» ныряли в воду с торфяного берега и уплывали, не желая вступать в разговор с гномами. Они напоминали дикарей, разбегавшихся при появлении белого человека.

– Глупые животные, – сказал Вьюнок. – Почему они не хотят познакомиться с нами?

– Думаю, это из-за лодки, – прошептал Меум. – они никогда не видели ничего подобного.

Наконец, лодка вошла под каменный свод моста, и Меум провёл «Стрекозу» под ним, слегка задев бортом за камни. На дальней стороне пролёта по кладке моста длинными гирляндами спускался плющ, и среди его мохнатых стеблей-канатов гномы заметили гнездо трясогузки. В нём сидели едва оперившиеся птенцы, которые время от времени выглядывали из гнезда и смотрели по сторонам круглыми испуганными глазами.

В воздухе роились подёнки; тысячами плясали они над травой; некоторые, сцепившись, падали вниз, в луговые цветы. Другие падали в воду и их уносило прочь; они отчаянно вертелись на поверхности ручья, а затем этих бедолаг глотала караулившая добычу рыба. Время от времени насекомые разом прекращали свои танцы, и тогда в воздухе не было видно ни одной подёнки. Возможно, они отдыхали, но уже через несколько мгновений вновь начинали плясать над берегами ручья.

– Причалим здесь ненадолго, – прошептал Меум. – Мне не нравится это место, но госпожа Трясогузка может сообщить нам какие-нибудь новости.

Гномы попытались побеседовать с только что оперившимися птенцами, но те либо были очень напуганы, либо слишком застенчивы, чтобы поговорить с гномами. Они укрылись в гнезде, а один из птенцов так разволновался, что испустил в воду маленькую белую капельку.

– Оставим их в покое, – сказал Вьюнок, – они нас боятся; подождём, когда вернётся их мать.

Под пролётом моста было темно, и здесь гномы чувствовали себя в полной безопасности, укрытые от чужих глаз. Они наблюдали за тем, как на каменной кладке моста танцуют отражающиеся от воды отблески солнечного света, как скользят по воде серебристые водные жуки. Вокруг пели птицы, а пеночка-кузнечик снова и снова выводила свой монотонный припев.

Глава 12

Шторм

Водная рябь под мостом напоминала рыбью чешую оливкового цвета. Рябь пробегала вдоль старой каменной кладки, отчего камни местами поблёскивали. Воды ручья омывали эти камни долгие годы, и в конечном итоге они потемнели и позеленели от мха. То тут, то там в расщелинах между камнями росли сколопендровики; по одному из них ползла улитка с чёрно-жёлтой раковиной на спине.

Выше по течению небо казалось светлее, потому что деревьев там было не так много; прямо возле моста рос конский каштан; его ветви с красивыми листьями, похожими на растопыренные пальцы, нависали над водой. Увядшие свечи соцветий уже давно лишились цветов и высохли, а ведь ещё недавно это дерево всё было усеяно цветами. В октябре хорошо будет собирать здесь каштаны, эти отполированные до блеска красные шарики, похожие на драгоценные камни в светлом обрамлении мягкой лопнувшей кожуры!

Гномы использовали твёрдую коричневую оболочку каштанов для изготовления чашечек курительных трубок и всякой всячины; именно из скорлупок каштанов Меум сделал для Вьюнка замечательный ящичек для хранения курительных принадлежностей. Он стоял в углу их пещеры и был предметом всеобщего восхищения. Но сезон сбора каштанов наступит ещё не скоро,