— Мэдлин. Смотри, куда идешь, — рявкает Джейс, открывая дверь в небольшую комнату рядом с раздевалкой, из которой они только что вышли.

Я разворачиваюсь, когда дверь за нами закрывается, и толкаю брата.

— В два раза больше меня или нет, Джейс Кингстон, я надеру тебе задницу, если ты когда-нибудь снова прикоснешься к моему мужу.

— Какого черта, Линди? — он делает шаг назад и смотрит на меня, как на дикую кошку.

И знаете что? Может быть, я такая и есть.

— Ты ударил его, — кричу я шепотом, не желая, чтобы бешеная пресса за этими дверями нас подслушала.

Он показывает на свое лицо, как маленький ябедник.

— Он тоже меня ударил.

— Ты ударил его первым, — я прищуриваюсь на него. — С каких это пор ты стал хулиганом, Джейс?

— С тех пор, как он женился на моей младшей сестре, — фыркает Джейс, я делаю сердитый шаг к нему и наслаждаюсь выражением его лица, когда он пятится назад. Хорошо. Он должен бояться меня. Так ему и надо.

— Слышишь себя? Я не ребенок, Джейс. Мы поженились. Прими это. Это было то, чего мы оба хотели. Он не воспользовался мной. Я обещаю тебе, он этого не сделал. Клянусь Богом, не понимаю, почему все думают, что он так поступил. Это была моя идея, черт возьми. Почему все так злятся? Почему все думают, что он собирается причинить мне боль? Я доверяю ему, Джейс, как никому больше, — сжимаю кулаки по бокам, пытаясь успокоить свою ярость. — Он не причинил мне вреда. Я не уверена, что Истон Хейс когда-либо смог бы. Это не в его ДНК.

Делаю еще один шаг к брату, еще больше гнева и боли подталкивают меня.

— И если кто-нибудь… и я имею в виду, что если бы кто-нибудь из всей нашей семьи удосужился спросить меня, я бы им всем сказала, что это то, чего я хотела. То, чего я всегда хотела. Его, Джейс. Это всегда был он. Так что, если вы все не хотите меня потерять, вам нужно преодолеть это дерьмо с Истоном. Он в команде. Он подписал контракт, и в нем есть пункт о запрете ухода в другую команду. Так что он здесь и останется. И это хорошо, потому что куда Истон пойдет, туда пойду и я. Он не причинит мне вреда, а ты — да.

Я скрещиваю руки на груди и жду, пока он осознает суть этого спора, потому что наконец-то могу сказать все это и знаю, что на самом деле имею в виду каждое слово, которое сказала.

— Мэдлин… — голос Джейса смягчается, и его плечи опускаются. — Ты его любишь?

— Всем сердцем и душой, Джейс. Он не просто спас мне жизнь восемь лет назад. С тех пор он сохранял ее миллион раз миллионами маленькими способами.

На челюсти Джейса дергается мышца.

— Какого черта ты не могла дождаться, чтобы сделать это со всеми нами? Вы могли хотя бы какое-то время встречаться. Серьезно, давай мы все сразу привыкнем к тому, что ты взрослая и все такое.

У моего брата много хороших качеств. Красноречие не входит в их число.

— Может быть, потому что я сделала то, что считала правильным. Я вышла за него замуж ради себя. Это не имело никакого отношения ни к кому из вас, — раздражение смешивается с гневом и создает опасный коктейль в моей крови. — Вы все так увлечены своими делами, но никогда не позволяли этого мне. Никто из вас. Ты хочешь контролировать мою жизнь. Все вы так делаете. Но для меня это не так, как для всех вас. Я не равная в твоих глазах. Ни для кого из вас.

Когда он ничего не говорит, я жду и наблюдаю, как эмоции отражаются на его лице.

Он знает, что я права.

— Джейс… я прошла через ад и вышла из него вполне уравновешенной женщиной. Но знаешь, чему я посвятила свою жизнь?

Он ничего не говорит, поэтому я нажимаю сильнее.

— Знаешь? Нет… Никаких догадок?

Он качает головой, и я смеюсь беззвучным смехом.

— Забавно. Потому что это вращается вокруг каждого из вас. Я делала то, что ты хотел. Что вы все хотели: «Чтобы поехать на Олимпийские игры, тебе придется усерднее тренироваться, Линди. О, Линди. Тебе нужно получить ученую степень. Ты сможешь это комбинировать. Мэдлин Кингстон. У тебя есть место в совете директоров «Кинг Корп». Ты должна присутствовать на заседаниях правления. Да, и не пропусти домашние игры «Кинг» или «Революции». Тебе не нужна личная жизнь. Семья на первом месте». Что-нибудь из этого звучит знакомо? Потому что это то, что я слышала от всех вас всю свою жизнь. Как будто вы все думали, что вам удастся заменить моего…

— Папу, — заканчивает он за меня предложение.

— Я никогда не знала его, Джейс. Он ничего для меня не значит. Это человек, который изменил моей матери и умер при этом. Он мне был не нужен.

— Он не был плохим человеком, Мэдлин. Просто был плох в любви. По крайней мере, в романтической любовь. Он великолепно любил своих детей, и еще до того, как ты родилась, любил тебя. Папа был так взволнован, когда мама объявила, что беременна, — почти задумчиво говорит мне Джейс. — Я бы хотел, чтобы у тебя был шанс увидеть его в своей жизни. Он справился бы со своей задачей лучше, чем мы.

Мое сердце замирает, когда эмоции захлестывают горло.

— Но в том-то и дело, Джейс. Он мне был не нужен, потому что у меня были все вы. Я никогда не чувствовала, что мне чего-то не хватает. Я не возненавидела то, что вы все думали, что знаете все лучше меня. Не тогда, когда была ребенком. И я не настолько глупа в свои двадцать три, чтобы думать, что уже все знаю. Но также достаточно компетентна, чтобы знать, чего хочу и за что стоит бороться. Мне повезло, что меня любят, и я достаточно умна, чтобы держаться обеими руками и бороться за это. Поэтому мне нужно, чтобы ты отступил или ушел. Это отличный вариант для тебя.

Черт.

Я думаю, что это все было ложью. Потому что эта невероятно сильная женщина, которую я сейчас проецирую, дрожит внутри, как лист, задаваясь вопросом, откуда, черт возьми, у меня хватило смелости сказать все это.

Джейс обнимает меня, и кажется, что это может выжать из меня жизнь.

— Когда ты выросла, сестренка?

Я закрываю глаза и