В раздевалке никого не было, только все та же деваха, замотанная в полотенце, флегматично жевала банан.

— Ну ты даешь, — покачала она головой. — Мощно. Ты это, смотри, в душе в среднюю кабинку не ходи, там на пол все течет.

— Не, домой пойду, тут рядом, — сняв штаны, я натянула джинсы. И добила контрольным в голову: — Он меня ждет. Парень этот.

Когда я вышла, мы со Славой посмотрели друг на друга и расхохотались, как два придурка.

— Ну ты даешь, — повторил он теми же словами, заставив согнуться от смеха.

— Какая же ты, оказывается, сволочь, Слава, — удалось выжать сквозь слезы. — Девки вокруг тебя и так, и эдак, а ты… просто непокобелимый. Это та коза сказала.

— Да понял. Ну что поделаешь, я до омерзения моногамен.

— Правда?

— Честное древесное. Никогда больше одной. Одновременно. Ну что, домой?

— И побыстрее! — потребовала я, таща его за руку к подворотне.

— Ты куда-то торопишься? — он приподнял брови.

— Черт, тебе объяснить, куда?

— В туалет забыла сходить?

— Я тебе сейчас башку отгрызу!

— А может, сначала того… перепихнемся? — поинтересовался Слава невинным тоном. — А уже потом башку? Если уж ты такая самка богомола?

— Шире шаг, товарищ! — потребовала я, клацая челюстями.

— Охотно, — он так резво прибавил скорости, что теперь я едва за ним успевала. — Думаешь, легко было смотреть на твою задницу в этих б…ских штанах и волевым усилием размышлять о… коронавирусе?

— Тебе не нравятся мои штаны? — я притворилась оскорбленной. — И задница?

— Еще как нравятся, — Слава едва заметным движением погладил меня по означенной части организма. — Но задница без штанов — больше.

Лифт полз издевательски медленно, и раздеваться мы начали прямо там. Хорошо, что никто не встретился на площадке. Едва дождавшись, пока сниму сапоги, Слава, уже с голым торсом и с расстегнутой ширинкой, поволок меня в спальню. Чтобы избавиться от остатков одежды, понадобилось несколько секунд. Еще через секунду я лежала поперек кровати, а он наклонился надо мной, упираясь коленом в край.

— Слушай, я же потная и вонючая, — мне стало неловко.

— Дурочка! Это самый обалденный запах. Если свежий, конечно, — Слава медленно провел языком по ложбинке груди, собирая испарину.

Вот с этим нельзя было не согласиться. У меня от запаха свежего мужского пота тоже сносило крышу.

— Иди сюда! — я потянула его к себе, но тут же спохватилась: — Нет, стой!

— Фигась ты диспетчер. Что не так?

— Резина!

— Сейчас, — он потянулся к тумбочке. — А без нее — нет? Точно?

— Точно нет. Давай это потом обсудим, ладно?

Вообще-то я надеялась, что потом — это потом. А не сразу же после. Плывешь между звезд и мурлычешь. И тут тебе такое: ну так что там насчет резинок? Почувствуй себя, Марина, самкой богомола! Нет, я прекрасно понимала, что тема важная, обсудить надо, но не вот так же.

Ладно, будем считать это антибонусом к отличному сексу. И на солнце есть пятна. Главное — чтобы не разрослись настолько, что оно погаснет.

Прикрутив эмоции до минимума, я популярно разъяснила, почему трахаться без защиты в обозримой перспективе не представляется возможным.

— Не думаю, что тебе нужны медицинские подробности. Если кратко, то у меня врожденное нарушение обмена веществ, от него и склонность к полноте. Своими издевательствами я его расшатала еще сильнее. Поэтому диета и спорт — пожизненно. И полный запрет на гормональную контрацепцию. А поскольку гормональный фон тоже сбит, календарь не работает. Я из тех несчастных, которые, если не повезет, могут даже во время месячных залететь.

— Печальная печаль, — Слава положил руку мне на живот. — Ну что делать. Ладно, раз уж пошла такая пьянка, давай сразу и другое обговорим. Резинки — тоже не стопроцентная гарантия. Если вдруг что — то что?

Меньше всего мне сейчас хотелось обсуждать «если вдруг что». Даже думать об этом не хотелось. Но прятать голову в песок — не самое разумное дело. Лучше уж и правда обговорить все на берегу.

— Предельно честно — очень надеюсь, этого не случится. Я не чайлдфри и допускаю, что, возможно, со временем захочу. Сейчас, — я посмотрела на часы, — в одиннадцать пятнадцать одиннадцатого марта две тысячи двадцатого года, мне не нужен ребенок ни от тебя, ни от кого-либо другого. Но… если это вдруг случится, вопрос об аборте стоять не будет.

— Рад, что мы смотрим на это одинаково.

Тут можно было бы уточнить, на что именно: на аборт или на то, что лучше бы для него не оказалось причины. Но не стала.

— Ладно, — Слава приподнялся на локте и посмотрел на меня с уже знакомым прищуром, — не аборт — что тогда?

— Слушай, а что может быть тогда, по-твоему? — я начала пениться. — Какие-то еще варианты, кроме родов, бывают?

— На полтона ниже, ладно? Что мы в этом случае будем делать? — он подчеркнул голосом «мы».

— Слав, ты, кажется, сам сказал: если у нас получится, будем вместе. Нет — значит, нет. Наличие или отсутствие общего ребенка на это никак не повлияет. Мне кажется, ничего нет печальнее, когда люди остаются вместе только из-за детей. Никому от этого лучше не будет. Есть у меня подружка Светка, мы ее Совой зовем. Ее родители как раз поженились по залету и десять лет старательно мучили друг друга, а потом все-таки развелись. И я помню, как она в младших классах из дома убегала, когда они ругались. Сидела у меня или у Снежки. Так что знаешь… хорошо, что мы это обсудили, но давай все-таки постараемся быть поосторожнее.

— Ладно, — прозвучало немного суховато, да и поцелуй, который за этим последовал, получился не слишком горячим. — А сейчас мне все-таки на работу надо. Если хочешь, оставайся здесь.

— Да нет, мне тоже в офис, — я поднялась и пошла в ванную, но остановилась в дверях. — Завтра в зал не пойдем, так что домой вечером поеду. Если хочешь, приезжай.