— В рамках обучения в этой группе у меня будет для вас специальное задание, Николаев.

Глава 16

Шереметева отодвинула ящик письменного стола и с усилием вытащила из него небольшой металлический ящик. Квадратная коробка с плотной крышкой и даже на каком-то хитром замке. Причем, несмотря на скромные размеры, этот ящичек явно был очень тяжелым.

— Сразу оговорюсь, что это не прямой приказ, и в теории вы имеете право отказаться, Николаев, — сказала генерал-лейтенант.

Я криво улыбнулся.

— Но вы бы не хотели получить отказ, верно?

— Это очень опасно, лгать не стану. Но все мы столкнулись с неизвестной угрозой, природы которой не можем понять. И нам придется пойти на любые риски, чтобы выяснить о ней как можно больше.

Она положила ладонь на металлическую коробку и взглянула на меня в упор.

— Я не хочу приказывать вам. Вы и так уже сделали достаточно и принесли свои жертвы аномалии. Но, боюсь, вынуждена просить вас пойти на еще одну.

— Что я должен делать?

Шереметева не торопилась открывать коробку. Я потянулся к ней ощущениями, но ничего не почувствовал. Коробочка и правда была словно непроницаемая.

— Великий князь рассказал мне о вашей способности ощущать губительную энергию. Мне известно, что это спасло цесаревича, когда во дворце обнаружили зараженный предмет. Посовещавшись с другим участниками программы, мы пришли к выводу, что, возможно, у вас своего рода повышенная чувствительность к этой силе, что может стать первым шагом для более глубокого понимания ее природы.

— Предположим.

— Профессор Трубецкая, которая принимала у вас экзамен на Испытаниях, выдвинула гипотезу, что этой силой можно попытаться овладеть. И мы считаем, что вам нужно попробовать. Но для этого вам нужно вступить с ней в длительный контакт.

Я едва удержался от того, чтобы расхохотаться.

А они молодцы! Наконец-то начали мыслить в верном направлении. В Ордене тоже поначалу не знали, с какого конца браться за все это безобразие и тоже шли путем многих экспериментов. Я ведь тоже пришел туда, когда Орден был еще молодым. Многие открытия пришлись на времена моего послушничества.

— Я готов, ваше превосходительство. Насколько понимаю, в этой коробке заключен зараженный артефакт?

— Да, осколок мостовой из Петропавловской крепости. Забрали после того, как аномалия закрылась. Увы, наши методы обеззараживания еще несовершенны, и порой приходится снимать слой грунта или удалять дорожное покрытие.

— А сейчас почему он не фонит?

Шереметева улыбнулась.

— Что? Совсем?

— Нисколько. Как вам удалось заблокировать? Что за конструкция у этой коробки?

— Усовершенствованная. Внутри стенок, крышки и дна расположены пустоты, заполненные чистой ртутью. Это позволяет блокировать… излучение.

Хитро. И снова можно их только похвалить.

Только вот вся идея делать из меня подопытного кролика обречена на провал — я смогу очень долго ходить с этим камнем на груди, и ничего мне не сделается. Я-то натренирован. Так что идея хорошая, но объект для экспериментов выбран не совсем верно.

И все же карт раскрывать нельзя. Пока что. Лучше всего будет пойти путь всех открытий вместе с теми, кто занят в борьбе с Искажениями. Лучшее, что я могу дать — постепенное обучение, навыки борьбы и практику. Обучишь сотню — и она обучит еще тысячу.

Тем более что этот мир слабее в магическом плане, и я не могу утверждать, что мои методы сработают точно так же, как в родном мире. Будем адаптироваться по ходу пьесы.

— Согласен, ваше превосходительство. — Паузу, во время которой я размышлял о перспективах, Шереметева трактовала как мои сомнения. Но не стала убеждать или уговаривать.

— Отказаться не выйдет, — только и сказала она. — Это важнейший эксперимент.

— Понимаю. Что будет, если я пройду его успешно?

Глава Спецкорпуса покачала головой.

— Мы еще не понимаем, что считать успехом, Николаев. То, что вы выживете? Или вовсе не заболеете? Или как-то обратите эту силу себе на пользу… Здесь только наблюдение.

— А если что-то пойдет не так?

— То мы мгновенно убираем зараженный артефакт, отдаем вас в медсанчасть и заливаем вас эфиром до тех пор, пока ваш организм не восстановится. Вас выбрали потому, что у вас наивысший из зарегистрированных потенциалов. Это позволяет надеяться на благополучный исход.

Что ж, подход вполне в духе Шереметевой. Она не мясник, но и излишнего сострадания к подчиненным у нее не было. Все потому, что она понимала — борьба с Искажениями превыше всего.

— Я осознаю риски и готов подписать согласие, если это необходимо.

— Превосходно. Трубецкая вместе с медиками разработали план постепенного увеличения дозировки излучения. Начнете с пяти минут, затем время будет расти. Каждый день вас будут наблюдать медики. Все показания должны быть зафиксированы.

Я кивнул.

— Не боитесь, что я заражу других?

— Чтобы заразить других, вам самому нужно светиться, как аномалия. Мы рассчитываем на то, что ваш организм постепенно привыкнет к этой силе и научится нивелировать ее действие собственным эфиром. По крайней мере, гипотеза такова. Я и сама не верю в нее, но попробовать стоит.

— Что ж, давайте начнем сегодня же.

Шереметева осторожно отперла замок и, поднявшись с места, отошла в сторону. Жестом она пригласила меня подойти, а сама задрала рукав рубашки и принялась отсчитывать время.

— Прошу, Николаев. Время — одиннадцать пятьдесят. У вас пять минут.

Я решительно направился к ящичку и обеими руками открыл крышку. Да уж, хранилище и правда оказалось тяжеленным. Еще и поверхность коробки была гладкая — пальцы соскальзывали.

На дне коробочки лежал отколотый серый камень размером с полкулака. И сейчас я ощутил, что фонило от него очень даже. Конструкторы — молодцы, смогли придумать способ обезопасить артефакты. Но это дорого. Вся история со ртутью и специализированными предметами — дорого.

Я взял камень в ладони и с нахальной улыбкой уставился на Шереметеву. Нет, все-таки сердце у нее было — я заметил, что по ее лицу прошла дрожь, когда я голыми руками схватился за артефакт. Переживала! Правда, наверняка больше за то, как бы я случайно не скопытился у нее в кабинете.

Мне же это излучение было как слону дробина. Там даже поглощать разве что на завтрак Чуфте. Я привык к другим нагрузкам.

— Все, Николаев. Кладите обратно.

Шереметева опустила руку с часами и тут же пошла что-то записывать в журнал. А затем подала мне лист, на котором было напечатано согласие. Дата