— Готовился оперяться, господин сержант. Не хочу уронить честь семьи на службе.

Великан хитро усмехнулся.

— Ну раз готовились, то и покажете всем остальным, как надлежит выглядеть курсанту на утреннем построении. Иными словами, манекеном поработаете, Львов.

— Я Николаев, господин сержант.

— Львов, Николаев… башка от вас кругом.

Не знаю, откуда вытащили этого Баранова, но сержант явно не испытывал ни малейшего пиетета перед высокородными завтрашними курсантами. И мне это нравилось. Напомнил он мне одного из наших орденских. Тоже неодаренный, тоже на много лет застрял на аналогичной сержантской должности… Увы, погиб, когда прямо в здании Ордена открылось сильнейшее Искажение. Схватил такую дозу, что лекари просто не успели даже подбежать — бедолагу почти что развоплотило.

— Группа ноль-один «Э», значит… На ближайший год это будет вашей спаленкой, — ухмыльнулся Баранов и распахнул перед нами дверь.

Мы оказались на пороге помещения примерно пять на семь метров. Двухъярусные кровати перемежались тумбочками. На некоторых местах уже расположились прибывшие раньше. Юсупов явно успел избавиться от окурка и открыл окна настежь — проветрить.

Но Баранов принюхался.

— Кто курил⁈

Юсупов, худой Безбородко, тихоня Уваров и еще несколько парней замерли, уставившись на сержанта.

— Я спрашиваю, кто курил? Отвечать!

Дело пахло керосином. Лева аж немного съежился за моей спиной от столь проникновенного баса. Но Юсупов, казалось, нисколько не смутился. Феликс шагнул вперед.

— Я курил, господин сержант. Не видел в правилах, что это запрещено. Если я ошибся, нижайше прошу прощения.

Баранов то ли удивился такой наглости, то ли все-таки запомнил, что перед ним был не просто князь, а единственный наследник мужского пола рода Юсуповых.

— Курить — только в чайной, — пробасил он. — Почую снова — поставлю мыть душевые вне очереди.

— Не повторится, господин сержант, — с улыбкой кивнул Юсупов. — Приношу извинения.

Я как-то размышлял, отчего же Юсупов — создание, казавшееся мне практически нежизнеспособным — все же выжил и имел все шансы даже пережить учебу. Взглянешь на него на балу — ну типичный, как это принято говорить у купцов, «мажорчик». Балы, рестораны, портные и все прочее, что не имело никакого значения здесь, в Корпусе.

А потом я понял. Феликс при всем его высоком происхождении в общении оказался предельно открытым и честным. Он любил весь мир и был уверен, что весь мир также любит его. Ему в его положении не были нужны ни интриги, ни борьба за влияние — все это у него и так было в кармане. Не нужно никому ничего доказывать. И потому Феликс Феликсович мог позволить себе просто быть собой, ничего не страшась.

Мне приходилось рвать жилы, чтобы вывести семью на новый уровень. Кузен Андрей рвал задницу на Андреевский же флаг, чтобы угодить великому князю и стать достойным преемником. Даже Лева хоть и храбрился, но заметно переживал, боясь сесть в лужу в новой обстановке. А Феликс просто был Феликсом. И получал от этого удовольствие.

Впрочем, не исключаю, что и он воспользовался моим методом инвестиций в налаживание дружеских связей с руководящим составом. С него, Юсупова, станется.

— Прошу, господин сержант, примите это в качестве извинений за причиненные неудобства, — с этими словами Феликс вытащил из своей тумбочки целый блок каких-то заграничных сигарет и протянул Баранову.

Сержант удивленно вытаращился.

— «Монблан»?

— Классические. У меня все равно растащат, а командирам — удовольствие…

Баранов без вопросов забрал подношение.

— Вам все равно запрещено. И по возрасту, и иметь при себе такое количество. Так что полежат у меня.

Юсупов обворожительно улыбнулся.

— Вот и решили! Благодарю, господин сержант.

И вот снова — Феликс решил проблему и считал себя молодцом.

— Вот ваши места, — Баранов вспомнил о нас и, взяв блок под мышку, указал на кровать по соседству с Безбородко и еще каким-то парнем. Кажется, это был Одоевский. — Располагайтесь. Как все заедут, будет сбор на первом этаже. Встреча с куратором.

— Благодарю, господин сержант, — кивнул я.

— И не забывайте, что выступите манекеном, Львов! — Баранов ткнул в меня пальцев.

— Я Николаев, чтоб вас!

Но он опять пропустил все мимо ушей и вышел, оставив нас разбираться с выданным барахлом.

— Кто сверху? — Лева озадаченно взирал на нашу кровать.

Я пожал плечами.

— Мне без разницы.

— Тогда я бы хотел снизу, если вы не против.

— Вот и решили. Люблю быть сверху.

Юсупов усмехнулся.

— Передам это своей сестре. Ида оценит каламбур.

— Не спешите интриговать сестрицу, ведь к нам еще не заселился великий князь Андрей, — отозвался я и принялся вскрывать первую сумку.

Лева же подскочил к окну и принялся разглядывать окна Восточной кордегардии.

— Господа! А у нас прелестный вид на женскую спальню! Глядите, тут всего метров двадцать или чуть больше. Как думаете, на сапфировом ранге заклинание ветра достаточно сработает, чтобы подняться в воздух и…

Я покачал головой, наблюдая за тем, как парни оживились и принялись спорить, как лучше забраться к девчонкам.

Беда в том, что все они, кроме, пожалуй, Андрея, все еще думали, что Спецкорпус — это приключение. Просто очередная элитная школа с красивой униформой. Они понятия не имели, что ждет их дальше. Особенно те, кто попал в экспериментальные группы.

— Господа, с девушками вопрос решим рано или поздно, — Юсупов воздел палец к свежепокрашенному потолку. — Нам же нужно решить главное. Мы — первый набор Спецкорпуса, и от нас зависит то, что будут делать поколения потомков. Нам нужно придумать ритуал посвящения!

Глава 18

— Боюсь, рановато для ритуала посвящения, дорогой Феликс.

Я привалился к опоре двухъярусной кровати — весьма прочной, к слову. Юсупов с укоризной уставился на меня.

— Ну, Алексей, зачем вы лишаете нас удовольствия? Теперь мы курсанты, можно сказать, элитного ведомства. Нам нужно придумать нечто особенное… Я так и вижу — ночь, пустые коридоры Михайловского замка, по которым бродит призрак императора Павла Первого… И мы, со свечами или даже факелами, в лучших традициях рыцарских орденов спускаемся в подвал для тайного посвящения…

Я покачал головой.

— Не о том думаете, Феликс Феликсович. Ритуал должен представлять собой всю суть нашей службы, а мы пока что понятия не имеем, что от нас потребуется.

— Вот вы-то нас и просветите, Алексей! Вы же сражались с тварью, что вылезла