— Это я уже понял, — сказал я, забирая документы. — Не будем разочаровывать ее превосходительство.

Озадаченный Уваров остался где-то во дворе, а Боде повел меня хитрыми ходами так, что через несколько минут мы оказались в том самом коридоре, где дежурили охранники.

— Посетитель со мной, — сказал адъютант, и стража расступилась.

Интересно, зачем я понадобился Шереметевой, едва успев переступить порог ее вотчины?

Боде распахнул передо мной двери и пропустил вперед. Шереметева склонилась над какими-то записями и быстро закрыла папку, когда мы вошли.

— Николаев прибыл, ваше превосходительство.

— Благодарю, Боде, — кивнула генерал-лейтенант. — Вы свободны.

Адъютант ретировался, а я остался наедине с начальницей.

— Что ж, Николаев прибыл в распоряжение вашего превосходительства, — улыбнулся я.

— Не паясничайте. Мы с уполномоченными лицами детальнее изучили предоставленные вами записи.

О, наконец-то разговор по делу.

— Полагаю, нашли много полезного.

— Потенциально полезного, — исправила Шереметева. — Без статистических данных эти сведения все еще будут считаться ненадежными. Однако они представляют интерес и могут оказать большую помощь в будущем. Единственный минус — все это рассчитано только на одаренных Потенциалом. Увы, Спецкорпус — это не только горстка дворянских детей. Основной штат — обычные люди. И к ним эти знания никак не применить.

Все верно. Я ведь излагал знания, полученные в Ордене. Причем как практикующий маг-преобразователь высокого ранга. У нас из неодаренных были только разного рода тыловики. Повару, шоферу и посыльному не обязательно обладать даром.

Так что моя книжка и правда была актуальна только для дворянских детей.

— Чем же я могу вам помочь, Лариса Георгиевна?

Генерал-лейтенант отложила в сторону записи и взяла с вершины стопки бумаг другие листы.

— По итогам рассмотрения материалов нами было принято решение создать две экспериментальные группы в рамках основного учебного курса.

Так вот что значила буква «Э» в шифре моей группы! Экспериментальная. И, разумеется, кому, как не мне, туда попасть. Негоже таланту пропадать.

Интересно, как много одногруппников решат, что «Э» — это «элитная»?

— В каждой группе будет по одиннадцать человек, группы смешанные, — добавила глава Корпуса. — Ранг — от Рубинового и выше. Нам с трудом верится, что Опал или ниже справится с теми заклинаниями.

Справится, если будет положительно чувствителен к энергии Искажения и научится ее перерабатывать. За счет этого сможет увеличить свой потенциал силы. Это потребует времени, но и из низкоранговых тоже возможно вырастить мощных магов.

Но Шереметева этого не знала или не обратила внимание. Я вообще мало рассказал в книге о чувствительности. Тогда у меня была другая задача — оправдать свои познания, так что текст получился скорее как записки, а не как систематизированный учебник. Хотя я и прошелся по многим процессам.

— И, разумеется, я буду в этой группе, — улыбнулся я.

— Да, Николаев. Вы уже имели дело с аномалиями, и, раз стоите передо мной, то это можно считать успешным опытом. Мы отобрали двадцать два мага, которые помимо основной программы будут осваивать и методы, описанные в книге. Это означает, что ваша нагрузка вырастет в полтора раза минимум. Стипендия не изменится.

— Остальные знают, что будут учиться по особой программе?

— Пока нет. Они, в отличие от вас, эту книгу в глаза не видели. Только ваш кузен великий князь. Он тоже будет участвовать в эксперименте.

А дядюшка Федор в курсе?

Хотя, конечно, в курсе. Великий князь помешан на том, чтобы его дети осваивали все новые высоты. И тайные магические знания — это же вишенка на торте. Даже реши Андрей отказаться, великий князь его бы палками загнал.

— Вас понял, — кивнул я. — Могу ли я увидеть список остальных участников?

— Разумеется.

Шереметева передала мне лист бумаги, на котором были две колонки имен:

Группа 303−01Э

1. Аполлон Безбородко — Сапфир

2. Сергей Вороницкий — Рубин

3. Анастасия Гагарина — Сапфир

4. Тамара Зубова — Рубин

5. Лев Львов — Сапфир

6. Алексей Николаев — Алмаз (черный)

7. Андрей Романов — Алмаз

8. Екатерина Романова — Сапфир

9. Леонид Уваров — Рубин

10. Михаил Эристов — Рубин

11. Феликс Юсупов — Алмаз

Группа 303−02Э

1. Яков Брюс — Сапфир

2. Валерий Волконский — Алмаз

3. Анна Ефимовская — Рубин

4. Елизавета Комаровская — Рубин

5. Максимилиан Ламздорф — Рубин

6. Вячеслав Одоевский — Изумруд

7. Георгий Румянцев — Изумруд

8. Елена Салтыкова — Изумруд

9. Александра Тарковская — Рубин

10. Бэлла Цицианова — Рубин

11. Николай Щербатов — Сапфир

Много знакомых имен! С кем-то я познакомился еще на Испытаниях, с другими пересекался на приемах и в гостях. Некоторых знал заочно и недостаточно хорошо. Вторая группа показалась мне послабее первой, хотя и алмазник, и изумрудники там были.

Но все это ничего не значит, если ни у одного из них не обнаружится нужная чувствительность.

— Нравится компания? — криво улыбнулась Шереметева.

— Удивлен видеть в списке Екатерину Дмитриевну, — признался я. — Вы же сомневались в том, что она выдержит обучение. А сейчас бросаете в самое пекло.

— Она не поймет, кем является на самом деле, пока не очутится в настоящем пекле. К тому же Екатерина Дмитриевна сама просила ее не щадить.

Ага. Это она сейчас просит, еще не зная, что ее ждет. Уверен, к концу курса каждая из этих групп сократится минимум на треть. Не все созданы для Искажений.

— И зачем у нас в группе два лекаря?

— Потому что маголекари тоже должны иметь представления об этой заразе, — безжалостно отозвалась Шереметева. — Им еще в будущем придумывать, как лечить зараженных.

Ладно, пункт снимается. Людей из своей группы я знал получше, так что можно было говорить о возможности сколотить из нее какой-никакой отряд. Не сразу — ведь детки привыкли указывать, а не подчиняться. Конфликты и споры о том, кто главный, неизбежны.

До первой реальной аномалии.

Я вернул лист Шереметевой и внимательно на нее уставился. И только сейчас заметил, что ее неизменный китель, который она носила застегнутым на все пуговицы и ремни, сейчас просто был наброшен на ее плечи.

— Ваше превосходительство, полагаю, вы вызвали меня к себе не только затем, чтобы рассказать то, о чем я бы и так узнал чуть позже, — сказал я. — Так в чем же дело?