упускаю тебя из виду. Это не так сложно, ты почти всегда носишь фамилию очередного вечного мужа. Пришлось выждать, пока ты оставишь Андрея. Хотел застать тебя без питомцев.

– Логично, – вздохнула Елена. – И давно ты освоил инженерное дело?

– Ещё в позапрошлом веке. Тебя просто это раньше не интересовало, – он легко перебирал её волосы, гладя по голове левой рукой, ей хотелось тихо мурлыкать от этого.

– Я не могу следить за всеми вами одновременно, иначе просто с ума сойду.

– У меня всегда есть для тебя наживка повкуснее.

– Трое детей? – хмыкнула она. Он кивнул.

– Знал, что ты не сможешь отказаться…

– Подожди! – она села на кровати. – Я посчитала. Вы с Анжелой женаты семь лет? Эти девочки…. Они… твои? – у неё задрожали руки. Вольмер смотрел на женщину долго и пристально.

– Родила она их во втором браке. А от меня ли, не уверен, не стану тебя обманывать, как бы ни хотелось сделать это. Ты же знаешь, что в нашем случае это невозможно проверить.

– Всегда ценила твою честность, Генрих, – улыбнулась она и потянулась к нему с поцелуем, прошептав. – А вдруг?!

Утром Лёва повёз Анжелу за покупками. Она захотела обновить гардероб, чтобы чаще выходить с мужем в люди, когда вернутся в город. За завтраком Елена отвлекалась на Сашу и Дашу, которые сначала дичились отца, но быстро освоились и стали соревноваться, кто больше обратит на себя внимания, шумели и строили рожицы. Литвин наблюдал за ними с лёгкой улыбкой, выглядел довольным и непривычно умиротворённым. А Даниил переводил беспокойный подозрительный взгляд с отчима на няню и обратно.

Как они ни скрывались, искры между ними нельзя было не заметить. Подросток снова замкнулся в себе и стал грубить.

– Кажется, твой пасынок ревнует. Он увлечён. Так горячится.

Поздним вечером дверь в кабинете была заперта. Только что они почти бесшумно занимались любовью на пустом письменном столе.

– Ничего, перебесится. Через неделю школа, учёба, девушки. Закрутит обычная жизнь, – проворчал Вольмер, застёгивая ремень и приводя себя в порядок.

– Он говорил с матерью. Я слышала, как вы ругались вчера.

– Не придавай значения, – недовольно поджал он губы. – Эта бедная пьянчужка скоро окончательно из ума выживет.

– Ты груб, Генрих, не говори так. Она не виновата. Слишком многое не так сложилось.

– А ты всегда слишком добра к смертным, – он раздражённо повернулся в высоком кресле. – У неё были силы и возможность справиться! Кем-то стать, кем-то быть, жить полно и интересно, спать с мужем, а не с водителем, родить здоровых детей, а не отравить их алкоголем! Лень и бесхребетность идут с ней об руку, поэтому она на обочине в канаве.

– Не надо, Генрих! Не говори так! Ты на самом деле не так жесток, – Елена соскользнула к нему на колени. – Посмотри на меня!

Она стала снова целовать его, крепко и страстно. Его волосы пахли бергамотом, для неё это был запах мужской красоты.

– А не повторить ли нам? – прошептал он, прижимая её к себе. Их отвлек громкий разговор в гостиной и странный шум.

– Что это? – вскинулась она.

– Я догадываюсь, но лучше бы мне ошибиться! – Вольмер встал и, пройдя через комнату, рывком раскрыл дверь в большой зал. – Вот, чёрт! Несчастная дура!

У подножия лестницы лежала Анжела в атласной сорочке с пятнами и кружевном пеньюаре. Она была бы похожа на хрупкую спящую красавицу, если бы не осколки костей, торчавшие из сломанной шеи. На верхних ступеньках застыл побелевший подросток, Даниил смотрел огромными глазами на мёртвую мать…

Глава 25

Глава 25.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Европейский союз…

Рэдмаунта качнуло обратно в реальность из сна о прошлом. Он судорожно вздохнул и закашлялся. Елена протянула ему алюминиевую банку. Тед с шипением вскрыл кольцо и жадно выпил половину тоника, горло обожгло горечью хинина.

– Значит, Охотник не убивал жену?

– Нет, это был несчастный случай. В тот момент Генрих был со мной. Приёмный сын обвинял его. Но прислуга дала показания, что хозяин, вернувшись в семью, уделял больше внимания новой няне детей, а не своей жене. А я в тот же вечер сдалась на экспертизу, доказав его алиби следами свежего соития, – Елена говорила бесстрастно, равнодушно.

– Можно без подробностей? Я и так насмотрелся уже! – поморщился Тед.

– Сам же напросился, – пожала она плечами. Потом завернулась в тёплый кардиган и посмотрела на утренний город. – Я видела воспоминания мальчика, он тогда спорил с матерью, требовал разобраться, а она не хотела ни увольнять меня, ни прогонять мужа. Её-то, в целом, всё устраивало. Он не хотел ей зла, толкнул нечаянно. Анжела была пьяна и не удержалась на ступенях.

– И никакого шантажа, принуждения со стороны Вольмера не было?

– Нет, я осталась с ними по своей воле. Через год мы поженились. Парнишку пришлось лечить, он винил себя, пытался покончить самоубийством. Девочек я растила ещё пятнадцать лет, они выровнялись за время учёбы, ходили в обычную школу. Когда они уехали дальше учиться в Иркутск, я исчезла из его жизни. С приёмными дочерями виделась потом несколько раз.

– Эти пятнадцать лет ты была с ним одним? – удивился Тед.

– Не совсем, – порочный рот растянула улыбка, которую Елена не сдержала. – Иногда я уезжала в отпуск отдохнуть и развлечься. На неделю-две. Тогда виделась и проводила время с другими Живущими Давно. Ох, как он зверел от этого! Срывался, уходил в лес, разоряя зимовья. Тогда посчитали, что люди пострадали от беглых каторжан. Не знаю, скольких он перерезал тогда. А когда я уехала на Алтай с Андреем, Генрих улетел в Канаду, нашёл там Реми, но не успел с ним расправиться.

– Я бы тоже выходил из себя на его месте! – кивнул Рэдмаунт. – Давно вы расстались?

– Прошлый раз мы виделись почти пятьдесят лет назад, мельком. Он пришёл в наш дом в горах. Но я тогда была с О’Лири, и не ушла к нему.

«Как удобно и просто звучит, «была с О’Лири»! С одним, с двумя, или