Увидев нас, они начинают ржать. Один из них, сложившись пополам, едва не скатывается на пол. Другой, самый пьяный из них, вложив два пальца в рот, принимается свистеть.

— У меня, — смеясь, шепчет в ухо Тимур, — у меня днюха…

— Мы уходим, — разворачиваюсь к порогу и толкаю в спину ошалевшую подругу.

— Куда?.. Эй!.. — спохватывается именинник, — я оплатил по двойному тарифу. Вы здесь до полуночи…

— Ты перепутал агентства, Тимур… Мы не эскортницы.

— Свинки!.. Поросятки сладенькие!.. Идите сюда! — продолжают глумиться его друзья.

Один из них, поднявшись на ноги, пританцовывая, двигается в нашу сторону.

— Дверь открыл! Быстро!!! — рявкаю я, — Или я такое устрою!

— Девчонки!.. Эй, вы чего?.. — округляет мутноватые от выпитого глаза, — просто посидим, пообщаемся… Вас же никто не принуждает.

— Открывай дверь, я сказала! — рычу, выдергивая Аню из рук его друга.

Тимур в замешательстве. Запустив пятерню в волосы, мечется взглядом от меня к другу и обратно.

Пообещал гостям незабываемое развлечение и облажался?..

Идиот.

Щелкаю затворами наугад, распахиваю дверь и, выскочив наружу, вытаскиваю из квартиры Аню.

— Жанна… — шепчет дрожащим голосом, — это что сейчас было?

Я оттягиваю тесный ворот и жадно затягиваюсь воздухом. По телу проходит крупная дрожь.

— Тебе кто заявку передал?

— Эмма… как обычно…

Глава 37

Максим

Не проверив документ до конца, Владимир Велундович, устало откидывается на подушки.

— Юристы не нашли ничего подозрительного, — напоминаю я, видя, как тяжело ему дается концентрация внимания.

Три дня назад ему ночью резко стало хуже. Скорая едва успела довезти Оллсона до больницы, где его сразу же отправили в реанимацию.

Приступ сняли, кризис миновал, и он снова заторопился с делами. Психует, боится, что не успеет, но вместе с тем, стал болезненно недоверчивым. Не верит даже своим юристам.

Отпив воды через трубочку из стакана, он облизывает потрескавшиеся губы и возвращается к чтению документа.

Я, сидя в кресле у окна, опираюсь локтями в широко расставленные колени и мусолю в руках телефон.

Сегодня утром я вынул Дженни из блока и написал нейтральное сообщение. Пошел на попятный, да, но проживать день за днем, не зная, как она, стало выше моих сил. Пусть пошлет на хрен и назовет конченным, но я хотя бы смогу, наконец, нормально выспаться.

Прочла почти сразу и, не раздумывая, сама кинула меня в бан. Остатки адреналина, полученного мной в результате этой ее выходки, все еще бродят в моей крови и покалывают кожу.

Снова бросаешь мне вызов, Дженни?.. Знаешь ведь, что я не смогу не принять его.

— Дай ручку, — прерывает размышления бесцветный голос Оллсона.

Вынимаю ее из кожаного портфеля и подхожу, чтобы отдать, но он хватает меня за запястье.

— Биггль теперь принадлежит Стефе. Неотчуждаемая ее собственность.

— Я знаю.

— Укажи это в брачном договоре, — требует, не сводя с меня глаз.

— Хорошо…

— Следи, чтобы она сама занималась магазинами. Помогай, если потребуется…

— Она не хочет, ей это не интересно.

— Да кто ее спрашивать будет?.. — отмахивается Оллсон, — я столько лет следил, чтобы они не загнулись… Там теперь годным шмотьем торгуют.

— Стефа экологией мечтает заниматься.

— Блажь…

Решаю не спорить, точно зная, что принуждать ее я не стану.

— Если явится эта… — противно скалясь, скрипит зубами, — мать Стефы, а она придет, как гиена на запах падали, шли ее к черту.

Речь о Наталье, его бывшей жене. Я подробностей не знаю, но Стефа рассказывала, что он якобы застал ее чуть ли не с садовником, после чего выбросил из дома, развелся и лишил родительских прав. Та горевала не долго. Познакомилась с иностранцем и свалила к нему в Штаты.

Стефа так и не простила матери то, что та не нашла возможности общаться с ней. Поэтому и с Бигглем ничего общего иметь не хочет.

— Я понял.

— Думаешь, она не знает, что я болен?.. — сипит, словно говорит через силу, — знает, сука, и даже ни разу не позвонила. Ждет, когда сдохну…

Внезапно закашлявшись, откидывается на подушку и роняет руку. Я забираю документы, быстро проверяю его подписи и складываю их в портфель.

— Лучше бы Степан был сыном Юрия… — бормочет под нос, — с ним Стефе было бы лучше.

Прикинувшись глухим, прощаюсь с Оллсоном и выхожу из палаты. Пока прогревается машина, еще раз убеждаюсь, что Жанна пульнула меня в блок. Обижена и зла на меня, а я, против логики, получаю от этого извращенное удовольствие. Будто в моей жизни снова смысл появился.

Затем захожу на станицу агентства и, увидев в костюме собаки Эмму, тут же набираю Кира. Берет трубку только со второго раза. В ухо врезается музыка и его хриплый смех.

— Макс!.. Да, ну, нах!..

— В клубе уже? — уточняю, глядя на часы на автомобильной панели.

— Ага… подъедешь?

— Подъеду.

Через час я поднимаюсь на второй этаж клуба Гипси и иду в самую дальнюю випку.

— От тебя лекарствами несет, — пожимая мою руку, морщит нос Кир.

— В больницу заезжал, — отвечаю, падая на кожаный диван.

Подняв руку вверх, прошу у официанта еще один бокал и тянусь к блюду с мясом.

— Кстати, — подает голос Андрей, — для нас приглашения на свадьбу будут? Или нам без них притащиться?

— Будут.

— Видел я твою девочку, — играет Кир бровями, — красивая.

— А я не видел, — ворчит Андрюха, — я даже не знал, что у тебя невеста есть.

— Мало, кто знал.

— Но слухи где-то слышал. Не поверил.

Принимаю бокал и сам наливаю в него виски. Выпиваю залпом и сразу закусываю лимоном. Пищевод на мгновение обжигает, а следом в груди разливается тепло, которое снимает тонус мышц шеи и плеч.

Откидываюсь на спинку дивана и впериваю в Кира взгляд, надеясь, что он поймет, чего именно я от него требую.

Тот тоже выпивает, закусывает мясом и, не спеша, закуривает.

Я жду.

Ну же, блядь, объясни мне, почему на последних фото с ваших дебильных праздников нет Дженни!

Но он не въезжает. Закинув ногу на ногу, смотрит на меня осоловелыми глазами.

Я помню, да — клялся себе, что никогда не заговорю о ней, но… мать твою, почему ее нет на фото?!

— Ничего не хочешь мне рассказать? — намекаю, не выдержав.

— Ты о чем?.. — удивляется комично.

— Где Жанна?

— А где Жанна?.. — хлопает ресницами, — не знаю, где Жанна…

— Почему она не работает в последнее время?

— А-а-а… так она заболела, вроде.

— Заболела?! Простыла?

— Не знаю, Эмка говорит, нездоровится ей что-то.

Чувствую небольшое удушение. Затылок морозом схватывает.

— Что именно?

— Не знаю я! ты же больше не шпилишь ее, какое тебе дело?..

— Вот именно, поддакивает Андрюха.