Спрятаться в кабинете было негде… негде внутри…

Он распахнул французские окна и вышел на балкон, захлопнув створки за собой.

Балкон выходил на дорожку, огибающую дом. Спуститься было нельзя, но если он останется на балконе, всякий, кто зайдет в кабинет, его тотчас заметит. Не давая себе возможности передумать, он перелез через балконные перила, а оттуда – на узкий декоративный карниз, который уходил за угол дома по внешней стене бунгало.

Прижавшись спиной к стене и раскинув руки, он медленно, по сантиметру, продвигался вдоль карниза. Струящийся градом пот вперемешку с клоунским гримом заливал глаза.

Наконец он добрался до края стены и завернул за угол. Теперь он оказался над садом. Отсюда он видел сцену и зрителей, сидящих к нему спиной. На сцене гипнотизер Золотая Голова Бангалора убеждал коротышку с несуразной накладкой на лысине в том, что он обезьяна лангур. По команде тот упал на колени и принялся грызть зажатый в одной руке воображаемый манго, другой рукой почесывая себе зад. Толпа загоготала.

Чопра не сомневался, что, если сейчас кому-нибудь вздумается обернуться, его тут же заметят. Клоун с мрачной миной, повисший на уровне второго этажа, – зрелище редкое даже для Мумбаи.

Он стал затравленно озираться. Черт, что же делать?

– Вот! Посмотрите сами.

Банерджи отошел в сторону и махнул рукой в направлении стены. Рангвалла и Поппи стояли в кабинете администратора в школе святого Ксавье. Кабинет был обставлен весьма скромно – содержавшийся в идеальном порядке металлический стол в окружении многочисленных металлических стеллажей. На них стояли датированные по годам потертые папки с наклейками на корешках. Рангвалла заметил, что самые старые из них помечены 1952 годом.

За столом на побеленной стене висел большой портрет Альбино Гонзалвеса, отца-основателя школы, который смотрел на них сверху вниз с умильно-идиотическим выражением лица. Банерджи снял портрет со стены и отложил в сторону.

За ним скрывался стенной сейф. Такую головоломную модель Рангвалла видел впервые. На дверце не было ни наборных, ни поворотных дисков, ни даже панели с кнопками. Рангвалла смог разглядеть лишь прямоугольный жидкокристаллический экран и узкий паз, похожий на порт компьютера.

– Это самая последняя модель, – объяснил Банерджи, – полностью компьютеризированная. Нужно подключить вот этот прибор, – он показал на предмет, похожий на мобильный телефон, – и ввести правильный девятизначный код.

Пожилой администратор подключил прибор к порту с внешней стороны сейфа. На дисплее тут же замигали красные буквы: «ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ КОД».

Банерджи подвинул очки к переносице и ввел на клавиатуре прибора код. Сейф несколько раз пропищал, после чего дверца широко распахнулась.

Рангвалла и Поппи заглянули внутрь.

– Там лежат какие-то бумаги, – констатировал Рангвалла.

– Да. Это исторические документы и редкие книги, которые относятся к раннему периоду работы школы.

– Значит, воры взяли только экзаменационные листы?

– Да, – сказал с отчаянием Банерджи.

Поппи задумалась.

– Почему мы не можем обратиться в экзаменационную комиссию с просьбой прислать новые листы? – спросила она наконец. – Я имею в виду новые варианты вопросов.

– Дорогая Поппи, вы представляете, каким трудоемким процессом является разработка и утверждение вопросов? Обычно у экзаменационной комиссии он занимает несколько месяцев. Уже слишком поздно что-то менять.

– Но тогда вор сможет использовать эти материалы для подготовки к экзамену.

– Конечно! – Банерджи готов был снова предаться отчаянию. – Не говоря уже о скандале, который разразится вокруг школы, когда станет известно, что мы… что я невольно поспособствовал этому. Мы же не какая-нибудь школа в Бихаре[33], где такие вещи официально поощряются. Наш девиз: Honestas et fides – «Честь и вера». Все наши труды насмарку. И визит его святейшества… насмарку!

Снаружи раздался шум, и в кабинет ворвался директор школы Огастус Лобо.

– Что, черт побери, здесь происходит? – рявкнул он. – Банерджи? Что вы здесь делаете? Я думал, вы лежите дома с подозрением на тропическую лихорадку? Мы свидетели чудесного исцеления?

Рангвалла увидел, как несчастный Банерджи в ужасе заламывает руки.

Тут вмешалась Поппи.

– Сэр, мы должны вам кое-что рассказать.

Она быстро изложила суть дела. Лицо Лобо раздулось, как самец лягушки в брачный сезон. Рангвалла ждал взрыва, но директор только печально покачал головой.

– Банерджи, сколько лет мы работаем вместе? Почему вы просто не пришли ко мне?

Банерджи повесил голову.

– Мне было стыдно.

– «Друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастья», – с выражением произнес Лобо. – Пусть поддержат вас слова Соломона, Банерджи.

Директор повернулся к Рангвалле.

– Не может быть совпадением, чтобы бюст и экзаменационные листы пропали в одно и то же время.

– Да, сэр, – согласился Рангвалла. – Я думаю, бюст украли, чтобы отвлечь внимание от пропажи экзаменационных листов. Думаю, что воры знали о вашей неприязни к школе святого Франциска и решили таким образом направить расследование по ложному пути. Или по меньшей мере спровоцировать неразбериху.

– Я по-прежнему считаю возможным, что и бюст, и бумаги украли проклятые францисканцы, – упрямо проворчал Лобо.

– Я так не думаю, сэр. К тому же это очень сложный сейф. Чтобы его взломать, требуются специальные знания. Я полагаю, что за кражей стоят очень способные молодые люди.

– Вы имеете в виду учеников? – Лобо с отвращением покачал головой. – Так вот до чего мы дошли. Репутация школы святого Ксавье опорочена горсткой гунда с компьютером.

Рангвалла повернулся к Банерджи.

– Вы кого-нибудь подозреваете, сэр? У вас есть особенно одаренные ученики, хорошо разбирающиеся в компьютерах? Может быть, кто-то вел себя не совсем обычно?

Глаза Банерджи сузились за толстыми стеклами очков.

– Да, – сказал он. – Я думаю, что точно знаю, кто за этим стоит.

– Ой, папочка, он такой милый!

Прижав пухлые руки к груди, шестнадцатилетняя Аарти Канодия прыгала от восторга в колыхающем облаке юбок розового платья. Предмет ее восторгов находился на сцене и скромно моргал, обводя взглядом публику.

Этот день Ганеша запомнит надолго.

Сначала он приехал в цирк, где его обучили разным новым трюкам вместе с еще одним огромным взрослым слоном – это был первый слон, которого он встретил за все время в Мумбаи. Потом его облачили в прекрасный новый наряд и привезли сюда, в это интересное место, где он посмотрел выступление цирковых артистов. Особенно Ганеше понравились клоуны-карлики. Даже Чопре удалось его рассмешить, когда он вместе с велосипедом упал со сцены.

Но теперь на подмостках оказался сам Ганеша.

Уверенной походкой ветерана арены он вразвалку вышел в центр самодельной сцены, согнул передние ноги в коленях, опустил голову и поклонился публике. Затем он продемонстрировал ряд простых трюков, которым его научили другой слон и дрессировщик.

Сначала он принял просительную позу, сев на задние ноги. Потом наклонился вперед и сделал стойку на передних ногах, чем заслужил бурные аплодисменты. Ганеша перекатился на спине один, два, три раза. За что был снова награжден аплодисментами. Он прошел задом наперед по кругу. Затем повернулся и прошел задом наперед в обратном направлении.

Слоненок проковылял к клоунам-карликам и