Эта крыса никогда в жизни не удивлялась больше — тому, что от нее осталось. Я тоже. Я схватил ее, как тисками, вокруг мягкого живота, затем открыл окно и швырнул в ручей. Я прислушался к всплеску, но, к моему огорчению, она приземлилась на дальнем берегу, а затем я услышал всплеск, когда она поплыла обратно. Я задраил все люки и обыскал все, что было возможно, с фонариком, пока не понял, что я один. Я смеялся, как Борис Карлофф после того, как он задушил свою седьмую жертву. Я был в безопасности от крыс, но даже в этом случае время от времени ночью я слышал, как одна или две бегали по крыше машины, и они звучали так, как будто они приготовили это для меня.

Глава 10

— Эй, ты там!

Я думал, что крысы изобрели миниатюрный таран и стучат им в окно, но вскоре понял, что приехали забирать пакеты. Я зевнул и сел. День моего освобождения был близок.

— Черт возьми,  почему ты не отвечаешь?

По крайней мере на первый взгляд, его речь показалась мне определенно ненадежной. Возможно, я ошибался, и, без сомнения, так оно и было, и он не более ненадежен, чем я, просто я так инстинктивно это осознал. Я никогда не был против четкого разговорного английского, хотя слышал, как в Лондоне говорили, что северный акцент — это уютно и мило. Я отказался от своей ноттингемской речи, как только начал работать в агентстве по недвижимости, когда мне было семнадцать, иначе люди могли бы не понять меня так быстро, как мне хотелось, а это отрицательно сказалось бы на шансах мошенника на успех. При пересечении границ в качестве контрабандиста золота первым требованием была нейтральная без акцента речь, которую даже Билл Строу использовал в своих путешествиях.

Мужчина с голубыми глазами и светлыми локонами возле машины выглядел так, будто он только что вышел из раздевалки возле спортивной площадки, но я сразу понял, что он пришел за коробками с наркотиками в коттедже. Он курил тонкую трубку, а на шее у него был шарф, хотя цвета университета или футбольного клуба я не знал. Когда он улыбался, во рту его было что-то твердое. Ему было около двадцати пяти лет, но он мог быть и старше. Кем бы он ни был, он был не в себе.

Я открыл дверь и вышел. Их было двое, второй был темноволосый и носил шарф немного другого рисунка.

— Прости, что мы вытащили тебя из страны закрытых глаз, — сказал красавец. — Я Питер.

— А я Джон, — крикнул другой с берега ручья, где он привязывал красно-бело-синее каноэ к деревцу. — Ты можешь задаться вопросом, что мы здесь делаем.

— Я бы тоже узнал это, — сказал Питер. — Мы плывем по реке Драйвел, от ее истока до моря, за счет благотворительности — своего рода спонсируемая поездка. Нас высадил лендровер примерно в четырех милях отсюда к северу, но большую часть маршрута нам приходилось нести проклятый каяк.

— Сейчас все выглядит немного лучше, — сказал Джон. — По крайней мере, здесь нет никаких блокпостов.

— Нам нужен балласт, вот и все.

Питер слишком сильно постучал трубкой по переднему крылу «Роллера», и чашечка отлетела от мундштука. — Ох, черт побери!

Я заметил небольшое изменение в его акценте.

— Дело в том, — сказал Джон, — что нам нужно пять маленьких противовесов, чтобы разместить их поперек киля.

— Их десять, — сообщил я ему.

— Нам сказали забрать пять. Я думаю, что кто-нибудь другой заберет остальные. — Я заметил шрам на левой стороне его лица, и он явно получил его не от дуэлей на шпагах. – Вы поняли, о чем я говорю, мистер Каллен?

— Они в комоде.

Я кивнул в сторону двери и дал ему ключ. Раннее утро было не самым моим любимым временем дня, особенно перед завтраком, и я знал, что с такими людьми чем меньше слов, тем лучше — одна черта, общая у преступников и полиции. Разговоры ни к чему не приведут, если только ты этого не захочешь.

Он неохотно взял ключ и открыл дверь коттеджа.

Питер увидел одеяла в машине. — Ты там ночевал?

— Конечно.

— Зачем?

— Удобнее с одной стороны, а с другой стороны…

В доме раздался шум, и Джон, если его так звали, упал с порога, когда поспешил выйти. — Чертовы крысы, — закричал он с выражением ужаса. — Их здесь полно.

— Я видел одну или двух. — Я знал, что нет ничего более достоверного, чем возгласы страха чтобы определить его акцент, который, похоже, был в основном западным. — Но они почти ручные. Они не причинят тебе вреда.

Он от ярости убил бы меня, но понял, что если  попытается, то один из нас или оба окажутся в реке. — Я заварю тебе чаю, — сказал я, — если у тебя есть время. Я еще сам не пил.

Они сидели на каменной скамейке, пока я топил печь. Чашки были не из самых чистых, и Питер вытер края сложенным белым носовым платком.

— Как давно ты здесь?

— Пару ночей.

Джон взглянул на дверь.

— Лучше ты, чем я.

— Я могу принять это или оставить здесь.

— Я, — сказал он, — я бы оставил это. Однажды я прочитал книгу о будущем. Я забыл, как она называлась. В  этой книге  надели на лицо парня клетку с крысами. Целую неделю меня мучили кошмары. — Он погладил шрам на щеке и одним глотком выпил обжигающий чай. Он явно побывал в тюрьме.

– Нам пора уходить, – Питер поставил чашку на скамейку. — Или мы опоздаем к кораблю. Прилив никого не ждет.

Я помог ему вытащить пять пакетов, и мы уложили каждый в пластиковый контейнер, пока Джон вытаскивал каноэ на гравий. Они аккуратно улеглись на дно лодки.

— Надеюсь, не намокнут, —  сказал я 

— Никаких шансов, — сказал Питер. — Если это произойдет, мы их высушим и поправим ситуацию.

Мы перенесли лодку через переулок, протащили ее через половину поля и вниз через кусты к месту, где река выходила из оврага. Они подняли вымпел с надписью «СПАСИТЕ СВЯТОГО ДАМИАНА» и, смеясь и крича, махали веслами, чтобы избежать берегов в бурлящем потоке. «Они определенно знают свою работу», — размышлял я, возвращаясь в коттедж ждать следующих сборщиков.

Я позавтракал на улице под слабым солнечным светом. Крысы уже предчувствовали победу, потому что я слышал, как они играли в прятки. Я закурил свою первую сигарету, радуясь мысли