Я укладываю свои ладони на его грудь, жар кожи передается даже через ткань футболки. Хочу оттолкнуть, но не получается. Становится тяжело дышать. Ноги того и гляди подкосятся от неожиданно одолевшей слабости. Что со мной происходит? Почему ему хочется повиноваться? Слушаться? Заглядывать в глаза и ждать похвалы? Это дикость какая-то – желать принадлежать такому человеку! Он сильнее меня, не только в физическом смысле, и это очень пугает. И мысли мои тоже пугают…

Миша шумно выдыхает. Ему будто также непросто, как и мне. Касается кончиком носа моего виска. Его руки сжимают мою талию. Медленно. Плавно. Сильно. Мурашки от его действий атакуют мое безвольное тело. Я как марионетка – куда поведет, туда и пойду. Кажется, разумная часть меня уже безоговорочно капитулировала. Вот прямо сейчас. Когда он склоняется надо мной и касается своими губами моих…

Глава 23. Божечки-кошечки

Милена

Я теряю связь с реальностью. Мир сужается до нас двоих в этом небольшом пространстве. Сейчас только он занимает все мои мысли. Мне бы рвануть от него подальше, а я не могу. И сама тянусь к нему. Наши губы встречаются. Его горячие и такие требовательные. Проникает в мой рот языком, и… боже, бесконтрольное стадо мурашек марширует по моему телу. Сердце запинается. А я хватаюсь пальцами за его футболку, чтобы не упасть.

Его борода такая приятная. А мои руки сами ползует к его шее, которую я обвиваю и чуть ли не висну на нем, позволяя бесстыже владеть моим ртом. Его рука с талии ползет вверх по спине, а потом снова вниз, и огромная ладонь укладывается мне на попу, ощутимо сжав ягодицу.

Дыхание перехватывает. Воздуха не хватает, а поцелуй становится неприлично глубоким. Горячая волна спускается в самый низ живота и там концентрируется, затягиваясь в тугую пружину. И этот спектр ощущений всего лишь из-за одного поцелуя!

Миша отрывается от меня первым. Я со свистом втягиваю воздух. Пульс зашкаливает. А в ушах гул нарастает.

Мужчина не торопится удаляться и выпускать меня из своих горячих рук. Прижимает меня к себе ближе, сильнее. И я доверчиво к нему льну. Не чувствую с ним себя в опасности, наоборот. У меня почему-то доминирует ощущение надежности. Такого не было еще ни с одним молодым человеком.

Целует меня в висок, и я слышу, как он вдыхает запах моих волос, все больше запуская мурашек под мою кожу.

– Твою мать, – говорит севшим голосом. – Какая же ты вкусная. С ума сойти.

И снова губами ищет мои. Спускается от виска к щеке. Сама подставляюсь, сама поддаюсь. И снова попадаю в его плен. На этот раз поцелуй тягуче-нежный. После первого я знаю уже, как себя вести, и действую интуитивно. Наши языки сплетаются, знакомятся ближе. Дыхание спирает и становится поверхностным.

Миша подхватывает меня под попу и усаживает на себя. Я тут же обвиваю его талию ногами. Его руки скользят по моим голым бедрам, задирая сарафан до пояса. Кожу жжет от его прикосновений. Ощущаю спиной стену. С каждым движением поцелуй становится глубже, требовательней. Мои вдохи срываются на стон. А мужчина рычит в ответ. Божечки-кошечки, от этого грудного, полузвериного рыка в низу живота все тянет, горит, пылает…

Поцелуй разрываю сама. Легкие горят. А губы Миши скользят по подбородку вниз к шее. Спирает дыхание. А он продолжает целовать кожу в том самом месте, где бьется венка. Спускается к ключице и прихватывает зубами кожу, потом зализывает и снова спускается, нетерпеливо целуя.

Стягивает лиф сарафана, освобождая грудь. Я без лифчика, поэтому мужчина быстро добирается до своей цели и, не теряя ни секунды, обхватывает губами сосок, обжигая.

О, боже мой!

Хватаю ртом воздух, которого мне катастрофически не хватает. Сама не понимаю, когда мои пальцы оказываются в его волосах. А он по-хозяйски расправляется с моей грудью. Одну целует, покусывая сосок, а вторую пальцами сжимает.

А я схожу с ума от накрывших меня ощущений. Но кажется, не только я потерялась, но и сам мужчина тоже.

Мой внутренний голос вопит в двух тональностях. Одной он орет, чтобы я это все немедленно остановила, но второй он требует продолжения. И мое тело предательски слушается Румянцева. Да я и сама, кажется, совершенно не против того, что происходит.

Когда Михаил отстраняется, наконец оставив мою грудь в покое, стон разочарования срывается с моих губ.

– Т-ш-ш, – будто успокаивает. – Не то место, чтобы продолжать, – шепчет.

И ставит меня на ноги, но придерживает за талию, и хорошо, потому что я того и гляди сползу по стеночке.

Но не успеваю и опомниться, как он берет меня за руку и тянет за собой к лестнице, а затем наверх.

Вталкивает меня в свою комнату, тут же закрывает за нами дверь. И теперь я прижата к этой самой двери его огромным, горячим и таким желанным телом. Его губы снова на моих, а руки шарят по телу, задирая сарафан. Сжимает, гладит. Хочет. И я, кажется, тоже. Хочу.

С ума сошла, Серебрякова.

Но об этом я буду думать потом. Не сейчас… мамочки…

Мой сарафан улетает куда-то в сторону.

Ах так!

Я цепляюсь дрожащими пальцами за края его футболки и тяну вверх. Мужчина помогает мне, подняв руки вверх, позволяя снять с него эту лишнюю тряпку. И когда я ее откидываю, замираю, зависнув взглядом на этой огромной груди, покрытой мелкими волосками. Касаюсь ладонями, провожу пальцами, спускаюсь вниз, к животу. Но мне не дают насладиться зрелищем. Он подхватывает меня под задницу и несет к кровати. Опускает осторожно, а я тут же отползаю.

Хмыкает, впиваясь в меня взглядом, темным, горящим, обещающим. Не отрывая от меня глаза, расстегивает ремень на штанах и снимает их, оставаясь в одних боксерах. Боже, вот это ноги. Он мощный везде. А под тканью его белья…божечки-кошечки!

Миша забирается на кровать и оказывается между моих ног. Я чувствую его твердость промежностью. И сама не понимаю, как трусь о него. Приятные, обжигающие волны прокатываются по телу, а с губ срывается стон.

Рык у моего ушка. И рука его там, и мое дыхание застревает где-то в горле. Выгибаюсь, требуя большего. Стону ему в губы. Усмехается. Ловлю его дыхание у своих губ. Сама тянусь к нему.

– Какая