Боже…

Это все вино!

– Мила.

– Кхм, – откашливаюсь. – Что? Ты что-то спросил?

Поднимаю свой бесстыжий взгляд чуть выше – глаза мужчины улыбаются. Он заметил. Черт! Заметил, как я на него пялилась. Милена!

– Я говорю: расскажи о себе, – повторяет дикарь.

– Что рассказать? – не понимаю я.

– Да хоть что, – пожимает плечами. – Любимый цвет, сериал, какую слушаешь музыку, как проводишь свободное от работы время. Все, что угодно, в общем.

– Зачем тебе это? – прищуриваюсь.

Миша снова пожимает плечами. Улыбается. Но ничего не говорит.

Ла-а-адно…

Я, глубоко задумавшись, ставлю бокал на стол и подпираю ладонями подбородок. Прокручиваю в голове все, что могла бы рассказать о себе малознакомому взрослому мужчине и выпаливаю как из пулемета:

– Я обожаю сериал “Сверхъестественное”. В школе была отличницей. Десять лет занималась конным спортом. Первую мою лошадь звали Марсель. У меня никогда не было собаки, потому что у папы аллергия. А еще первый мой поцелуй был в шестнадцать лет. Тогда же, когда я впервые попробовала водку. Вот!

Миша смотрит на меня не моргая. Мгновение. Второе. А потом начинает хохотать. В голос. Громко. Но по-доброму. Я тоже улыбаюсь. А еще краснею. До самых кончиков ушей! Ладно, про сериал и школу – вполне безобидная информация, но первый поцелуй и водка, серьезно? Он, кстати, был ужасный! Поцелуй этот. Слюнявый и противный. Фу! Надолго потом пропало желание целоваться. Но, я уверена, что будь на месте того неопытного одноклассника Михаил Русланович, мне бы определенно понравилось. Наверняка эти чуть полноватые губы умеют классно целовать. Со вкусом. Умело. Жадно…

Да епрст! Что за мысли?!

– Теперь твоя очередь, – пряча волнение за безобидным разливанием вина по бокалом, говорю я. – Ты тоже должен что-то о себе рассказать.

– Ну, давай подумаем. Например?

– Когда первый раз поцеловался?

И зачем тебе это знать, Серебрякова?

Это не мне. Это вино спрашивает.

– Точно не в шестнадцать, – улыбается дикарь. – В этом возрасте я уже занимался более “взрослыми” вещами. Лет в двенадцать, наверное. Не помню. Честно.

– Мхм. Что еще?

– Еще… лошадей я тоже люблю, но с верховой ездой у меня не срослось. В десять навернулся с пони и сломал руку. После этого стараюсь обходить конный спорт стороной. А, да, у меня всю жизнь были домашние животные. То кошки, то собаки, то попугайчики. Мама любит.

– А папа?

– А папа любил маму, так что…

– Почему Андрей Петрович не хотел ее принять? – выпаливаю и тут же об этом жалею.

Взгляд Михаила смурнеет.

– Прости. Не мое дело. Забудем, – тяну бокал, Миша стучит о него своим.

Делаем по глотку, и мужчина говорит:

– Дед живет в том мире, где все решают деньги, статус и связи. И для сына ему нужна была статусная невеста из обеспеченной семьи. А мама… она простая. Дед с бабкой были работниками завода. Хорошая, спокойная, примерная семья среднего достатка.

– Ох.

– Вот и ох. Отец отрекся от семьи ради любимой женщины. Больше двух десятков лет они прожили душа в душу. Пока авария не унесла его жизнь. Сейчас у матери остался только я, Мила. Хоть я и знаю, что она не держит зла или обиды на родителей отца, но во мне этого дерьма достаточно. Я не могу им простить такого отношения к ней, к сыну и ко мне. Деду с бабкой был не нужен внук, пока у них все шло хорошо. А сейчас у меня все хорошо, и они мне и подавно не нужны со своими медиа-корпорациями.

Я понуро опускаю плечи. Да уж, с этой стороны я Андрея Петровича не знала. Старичок не просто с характером, но еще и погряз в дурацких стереотипах. Теперь понятно, почему Миша бегал от меня и всячески пытался спровадить. Ему эта тема просто неприятна.

– Ладно, – качает головой, словно сбрасывая наваждение Михаил, – не будем о печальном…

– Не будем. Расскажешь о своей работе?

– Нынешней? Ты, по-моему, за эти дни на нее насмотрелась.

– Я знаю, что раньше ты служил. Наверняка у тебя припасено множество историй…

– Не без этого, – улыбается Миша. – Ну, слушай. В восемнадцать лет я попал в армию…

И вот так, слово за слово завязывается разговор. Я даже подумать не могла, что после такого непростого разговора, с которого начался наш ужин, можно вот так сидеть и легко смеяться, глядя ему в глаза. Миша рассказывает про веселые случаи, произошедшие на службе. У него и правда припасено много баек. Потом жизнь на ферме. К которой он пришел после того, как закончился очередной контракт.

Я смеюсь. Рассказчик он хороший. И постепенно понимаю, что мое сознание становится мягким, как пластилин. Незаметно стрелка на часах показывает почти полночь. Бутылка вина заканчивается. Пора спать. Завтра мне еще думать, как быть дальше. И что все-таки решит Румянцев. Хотя, мне кажется, ответ я его поняла. И ждать чуда, наверное, не стоит. Я бы тоже, честно говоря, не простила и не поехала. Я могу его понять. Теперь.

– Так что поля и автоматы я променял на грабли и загоны… – подводит итог всему сказанному Михаил.

– Не жалеешь? – спрашиваю.

– Ни капли. Здесь дышится лучше и на душе спокойней.

Я киваю. Говорю:

– Ладно, уже поздно…

– Детское время закончилось, да?

– Кажется.

– Пойдешь спать?

– Планирую.

Мы с Мишей переглядываемся. Его взгляд обжигает. Кончики ушей начинают полыхать. Я поднимаюсь на ноги и сумбурно благодарю мужчину за вино и беседу. Прощаюсь и чуть ли не бегом направляюсь в ванную. Мне нужно умыться и немного прояснить мозг. Вино действительно вкусное и пьется легко. Но и голову оно кружит очень даже.

Плеснув себе в лицо холодную воду, прополоскав рот, пропитываю капли полотенцем и выхожу из ванной, но тут же натыкаюсь на что-то твердое. Дыхание спирает. Сердце бум-бум-бум. В коридорчике темно. И я четко понимаю, в кого уперлась…

Его запах заполняет легкие. Высокий, он занимает все пространство. От его сумасшедшей мужской энергетики сбоит моя. Идет рваными кривыми.