Шрифт:
Закладка:
«Свою судьбу?» Наверное, судьбу матери, женщины, супруги… Ида опускает глаза, нервно сжимает руки. Она больше не знает. Она помнит Эрнеста, момент, когда он ушел, их нежное взаимопонимание, их жизни, которые больше не пересекаются. «Да, вот так, параллельные линии, которые больше не пересекутся…» Она вздыхает, думая об Эдуарде, затем снова поднимает глаза и кивает. Да, она готова ехать в Москву и она очень благодарна, что родные люди будут ее сопровождать. Володя и Сергей думают, что все они смогут поселиться в том домике, который остался у семьи в Москве. Так как их много, они должны иметь возможность восстановить право жить там. У них есть связи, которые им должны помочь. Лучше всего было бы, если бы сначала уехали братья, затем к ним присоединились бы Ида и Эдуард и, наконец, в конце года, родители.
В ту ночь, ложась спать, Ида чувствует серьезность момента: в ее жизни происходит поворот, которого она не может избежать. Молодой женщине предстоит отказаться от этой тихой гавани, этого гнездышка, которое она свила вместе с сыном, подругой, всеми своими близкими, со всем Ивановским, таким любимым селом…
Сама собой приходит молитва, очень простая, со словами из детства, «Отче наш», которая наконец позволяет ей заснуть, бормоча: «Да будет воля Твоя…»
В ноябре 1919 года Ида и Эдуард уезжают в Москву. Прощаются с друзьями. Все знают, что они долго не увидятся, может быть, этого не случится никогда… Нет слов, чтобы выразить то, что они чувствуют. Но один какой-нибудь особенный взгляд, маленький подарок, засунутый в последний момент в карман, письмо или стихотворение, – все это способно выразить самое главное, лучше, чем какие-либо прощальные слова, брошенные в поток эмоций во время отъезда, попадает самое сердце Иды, в ее память, создает там теплый уголок, где она всегда сможет укрыться, пока будет в изгнании, в который она не перестанет заглядывать на протяжении всей своей жизни. Эдуард с высоты своих шести лет понимает, что страница переворачивается. Он очень крепко обнимает маленькую Машу, Катину дочь, и долго прижимает ее к себе, не говоря ни слова. В последний момент мальчик дает ей маленький деревянный свисток в виде птицы, вырезанный Сержем для него, который ему очень дорог. Затем он берет мать за руку и садится в поезд, но оборачивается в сторону небольшой группы провожающих, сгрудившейся у края платформы.
Всю дорогу, до самой Москвы, ребенок молча наблюдает за проплывающим мимо пейзажем, сидя на коленях у матери, чей взгляд также теряется в сельской местности, которая постепенно готовится к зиме. Эдуард всматривается в каждый дом, в каждую рощу, в каждое животное, что попадается им на пути, Ида тоже позволяет своим глазам отдыхать, ласково рассматривая все, что проходит за окном, она как будто гладит пейзаж рукой, последний раз прикасается, ощущает и старается удержать в себе формы, цвета, запахи… все это должно остаться с ней, навсегда…
Ида приятно удивлена, видя на вокзале в Москве вместе с двоюродными братьями, которые приехали встречать ее, своего дорогого друга Сержа. От этого на глаза у нее наворачиваются слезы, но это слезы благодарности. «Он рядом, всегда, когда нужно!»
Вместе они забирают багаж Иды и направляются в свой небольшой домик. Сереже удалось вернуть его семье благодаря поддержке наркома народного просвещения А. В. Луначарского, друга и соратника Ленина. Расположенный в Мансуровском переулке, он был куплен отцом дяди Сергея еще до революции. Это очаровательный одноэтажный дом первой половины XIX века. Построенный из бревен, с высоким крыльцом и просторным бельэтажем, он окружен небольшим садом с прекрасными чайными розами и огромными кустами невежинской рябины. Разместиться они там смогут все, немного тесновато, но зато безопасно, и без чужих жильцов – роскошь!
Расположен дом в самом сердце художественного и культурного района Пречистенки а, недалеко от Москвы-реки, и с приходом весны слышны первые звонкие песни речного ледохода. В лабиринте узких и извилистых улочек, рядом стоит еще несколько небольших особняков. Там живет интеллектуальная элита, которая без энтузиазма принимает новый режим, но все же несмотря ни на что доверяет ему. Актеры, литераторы, историки постоянно общаются друг с другом и придают Пречистенке особый колорит. Сережа и Володя немного обустроили дом, соорудив полки, уставленные книгами, собиравшимися еще с начала века. Ида, соблазненная несколько богемной и радостной атмосферой, которую создали братья, уверенно наполняет дом. Тут есть и пианино; рядом прислонена к мебели гитара Сережи, ноты беспорядочно лежат кучей на полу, а рядом – снова книги, ждут на низеньком столике, когда их откроют новые читатели…
Серж дает Иде освоиться и предлагает ей прогулку на следующий день, на что она с радостью соглашается. Остаток дня уходит на организацию уголка, отведенного для Иды и ее сына. Здесь немного холодно. Дом хоть и небольшой, но еле отапливается. Добыть дрова нынче сложно, но оба кузена уверяют, что минимальный запас будет гарантирован. Сережа работает художником, декоратором и модельером в разных театрах, а Володя дебютировал в Театре Незлобина как драматический актер. На самом деле они оба настолько одарены, что вне всякого сомнения построят карьеру и найдут свое место в артистических кругах Москвы, Володя в итоге обоснуется в театре Вронского, а Сережа вообще попадет в Художественный театр. Москвичи, как правило, едят немного, при этом охотно обменивают свои талоны на хлеб на билет в театр. Открываются танцевальные классы, процветают литературные кафе. Таким образом, братья нашли свое место в этом обществе, посреди слома старого порядка и конструирования нового. Вечером, когда Вова ложится спать, родственники собираются за столом и празднуют воссоединение. Позже Ида ложится спать, измученная количеством эмоций и успокоенная тем, что она в кругу своих трех ангелов, Сережи, Володи и… Сержа.
«Она думает об Эрнесте, который ждет их, а ведь ему нужно отправляться на фронт. Тоска сжимает его сердце. Какая судьба ждет его, что случится с ними? Он будет так далеко…»
На следующий день Серж приглашает Иду
