– Знаете, у меня есть целая куча причин, но я расскажу вам только об одной. Я не хочу, чтобы люди жалели меня из-за того, что я осталась без мамы. Я уже не говорю о том, что на 100 % я не единственная выпускница в Соединенных Штатах, которая потеряла одного из родителей. Это случается не так уж и редко. Есть дети, у которых ситуация гораздо хуже моей. Поверьте мне, – говорю я в самой стервозной своей манере. – Поэтому мне не нужно использовать это во вступительном эссе. У меня прекрасные оценки, и я очень надеюсь, что в последний раз мне удалось побороть тесты и поднабрать больше баллов.

– Ты добилась прекрасных результатов, Кэт, что особенно важно, в твоей ситуации.

– В моей ситуации, – повторяю я, кривясь.

И тут я чувствую это. Руку Алекса на моем колене под столом, там, где никто ее не видит. Он ободряюще сжимает его, подает знак, чтобы я дышала, чтобы не расстраивалась так сильно и не срывалась на эту женщину на глазах у всех.

Я откидываюсь на спинку стула и говорю.

– Отлично. Как бы там ни было, я обдумаю ваше предложение.

– У меня не было намерения тебя расстроить, Кэт. Но, пожалуйста, подумай. Ты ведь можешь написать о своей маме, не оскорбляя память о ней. Мне кажется, что тебе нужно написать о том, как ты смогла это пережить и стать такой сильной, как сейчас.

Миссис Чиразо встает, похлопывает меня по спине и идет к другой группе, а я все это время растягиваю губы в улыбке.

– Спасибо тебе за это, – говорю я Алексу шепотом. – Если бы тебя не было, я бы спустила на нее всех собак.

Он пихает мою ногу под столом. Интересно, скажет ли он мне какие-нибудь чувственные слова, спросит ли что-нибудь о маме, попытается ли уговорить меня написать о ней в эссе? Но Алекс всего лишь спрашивает.

– На этой неделе играют какие-нибудь интересные группы?

Я чуть было не сказала ему, что иду на концерт с Рикки, чтобы посмотреть, будет ли он ревновать, но передумываю. Вдруг он собирается меня куда-нибудь пригласить? Ведь раньше мы так хорошо проводили с ним время, особенно этим летом.

И я решаю прикинуться дурочкой.

– В четверг будет выступать группа, которую неплохо было бы послушать, – отвечаю я. – Ты пойдешь?

– Я еду в Бостон с Лилией. Мы отправимся первым паромом завтра утром. Нас на два дня освободили от занятий.

Ну и что? Ничего страшного.

– Черт! Совсем забыла! У меня же в четверг вечером свидание! Он из группы. Солист. Они там у себя Германии все такие здоровые…

– Ух-ты! Рад за тебя.

– Я знаю. – Лилия мне не рассказывала ни о какой совместной поездке с Алексом. – А зачем вы, ребята, едете в Бостон?

– Нам назначили предварительные собеседования, – вздыхает он. – Мои предки по этому поводу чуть не устроили побоище. По мнению папы, я должен подать заявление только в Мичиган. Но мама считает, что мне нужно посмотреть и мой запасной вариант. Между нами, мне кажется, что ей просто хочется походить по магазинам.

Ладно. Кажется, это не похоже на романтическое путешествие.

– Наверное, тебе нужно еще и в Беркли появиться.

– Да?

– Он занимает третье место среди музыкальных школ в стране. По-моему у них есть композиторское отделение. – Лицо Алекса напрягается, и мне неожиданно становится стыдно, как будто я сказала то, что не должна была говорить. – Прости, я подглядела.

Я жду, что Алекс начнет все отрицать. Это было бы странно. Что, в сущности, такого?

– Наверное, не поеду, – отвечает он спокойно. – Сейчас не время.

– А на чем вы поедете? На машине? Тогда выезжайте пораньше. Или попозже возвращайтесь. Все равно.

Алекс кривится. Он нагибается вперед и смущенно шепчет:

– Мы полетим на чартере. Я бы доехал и на машине, но папа уехал на материк, и он считает, что мама ужасно водит, поэтому настоял, чтобы мы летели на самолете. На самом деле он купил его на паях с компаньоном, поэтому нам это ничего не будет стоить.

Частный самолет. Господи Иисусе.

Звенит звонок.

– Ладненько, – говорю я, быстро собирая вещи в рюкзак, – развлекитесь там, как следует. – Но в моих словах нет ни капли искренности.

Глава двадцать шестая. Лилия

Сегодня вторник, и занятия в школе уже закончились. Я окунулась в бассейн и теперь сижу на лавке, и пока Рив делает гребок за гребком на своей дорожке, готовлюсь к углубленному экзамену по истории США. Эту уловку я придумала, чтобы вместе пойти домой, так хоть мы сможем как следует попрощаться. Ведь невозможно флиртовать с парнем, если он под водой, а ты на суше.

У Рива в сумке на самом верху лежит блокнот. Я заглядываю в него и узнаю округлый почерк Ренни. Она до сих пор составляет планы его тренировок. Я ухмыляюсь себе под нос. Она бы даже на убийство пошла, чтобы оказаться здесь. Но ее нет. Зато есть я.

Очевидно, что Ренни не в курсе наших встреч после уроков. Если бы она узнала, то осушила бы бассейн.

Надеюсь, Рив ей ничего не сказал обо мне.

Проходит около получаса и Рив выходит из воды.

– Жрать хочется, – говорит он, вытягивает руки и начинает прыгать, чтобы вытряхнуть воду из ушей. – Хочешь, сходим вместе поедим блинчиков?

Мое сердце пропускает один удар. Он впервые предлагает мне куда-то вместе сходить. Это реальный прогресс. Хоть что-то изменилось после нашей ссоры.

Как ни в чем не бывало, я поднимаю голову от учебника.

– Не знаю… Я почти закончила учить. У тебя ведь тоже в пятницу экзамен по истории США? – Я сдаю углубленный курс, а он – нет, но я уверена, что, когда я вернусь из Бостона, экзамен будет у нас обоих.

Рив пожимает плечами.

– Я пару дней не ходил на занятия. Я удвоил нагрузку в тренажерном зале. Теперь, когда нога в лангете, я пытаюсь бегать на короткие дистанции. Когда врачи разрешат мне полную нагрузку, я смогу сразу выйти на поле.

– Серьезно? Тогда тебе нужно уже завтра начать готовиться!

– Я не слишком волнуюсь. У меня отличная память, – говорит он мне и хлопает себя по макушке, – как стальной капкан!

– Ладно, тогда ответь, в каком году было восстание Шейса?

– М-м-м… – Рив нагибается и заглядывает в ноутбук, лежащий у меня на коленях. – В 1786. – На экран капает вода с его волос.

Я вытираю ее, и, закрыв страницу, говорю.

– Рив, ты зальешь мой компьютер!

Он садится рядом