пятно. И без эксперта было ясно: кто-то ударил его ножом. Рядом с телом валялся бубновый туз, мокрый от крови.

Волошин вдруг побледнел и повернулся к Бочкину:

– Задержи того парня… Ну, который вышел нам навстречу. – Он присел на корточки возле дворника и, пощупав пульс, вдруг вскочил:

– Он жив. «Скорую», быстро. А ты, Виталя, не стой, как истукан. Уйдет ведь.

Виталий все понял и, выбежав из квартиры, помчался по улице, молясь, чтобы незнакомец не успел сесть в общественный транспорт. Тогда они его никогда не найдут.

Эх, и почему они сразу не попросили у него документы?

На его счастье, парень продолжал идти по тротуару, спрятав голову в плечи, словно хотел сделаться незаметным.

Виталий прибавил шагу и почти нагнал незнакомца, как вдруг тот, обернувшись и увидев полицейского, пустился наутек.

Бочкин кинулся следом. Что-что, а бегать этот парень умел.

Свернув в сквер, он развил приличную скорость, ловко обходя препятствия, и, может быть, скрылся бы, если бы не маленький кудрявый мальчик, выехавший на детской машинке прямо ему под ноги.

Незнакомец споткнулся и спикировал на землю. Виталий бросился на него, как коршун, и в одно мгновение скрутил беглеца.

– За что? – заканючил парень. – Я же ничего не сделал.

Виталий сунул ему под нос удостоверение:

– Капитан Бочкин. Вы задержаны.

Беглец заморгал светлыми ресницами:

– За что, гражданин начальник?

– О, гражданин, – удовлетворенно заметил качок, надевая на незнакомца наручники. – Что, уже имел дело с полицией?

– Да по малолетке, – продолжал давить на жалость парень. – Подумаешь, мотоцикл чужой угнали. Покатались и вернули бы. Так нет же, срок впаяли.

– А теперь ты решил сменить квалификацию и заделался убийцей, – процедил Виталий, поднимая скомканную старую фотографию.

Он сразу узнал на ней дворника Белова. Мужчина обнимал за плечи коренастую женщину. Рядом с ними на стульчике сидел ребенок лет шести.

– Да о чем это вы? Ничего не пойму, – незнакомец шумно выдохнул.

– Бежал зачем, если ни в чем не виновен? – капитан слегка подтолкнул его в сторону дома Белова.

– Долги у меня, – признался молодой человек. – Бандиты требуют, чтобы я немедленно все вернул. Я матери на лекарство занимал. Ну, нет у меня сейчас денег.

– Иди, разберемся, – буркнул Бочкин и помахал фотографией. – Думаю, после этого ты не станешь отрицать, что был в квартире дворника Белова.

Парень нехотя шел и все время оборачивался, будто надеялся, что кто-то спасет его, вызволит из «плена».

– Так ты кто такой будешь? – поинтересовался Бочкин, который в пылу погони забыл попросить документы.

Незнакомец сначала закусил губу, но потом махнул рукой:

– А, ладно. Все равно узнаете. Я Григорий Белов.

Виталий вытаращил глаза:

– Сын дворника, что ли?

– Да, – подтвердил парень.

Они вошли в подъезд и по чистой, ухоженной лестнице поднялись в квартиру.

Волошин и Михлютин уставились на Белова-младшего, и Виталий пояснил:

– Это сынок Белова, Гришенька.

Молодой человек испуганно озирался в поисках тела, но «Скорая», приехавшая неожиданно быстро, уже увезла пострадавшего.

– Твое счастье, он жив, – успокоил его майор. – Но для смягчения наказания необходимо чистосердечное.

Парень опустил голову и не сказал ни слова. На его хмуром лице также не читалось никаких чувств, и сыщики не поняли, радовался он, что не убил человека, или огорчался.

Виталий ловко обыскал задержанного и достал из кармана складной ножик.

– Глядите, что я нашел, – он поднес лезвие к свету, – похоже на кровь. Я бы, Гриша, на твоем месте не молчал.

Он бросил на стол орудие преступления и смятую фотографию:

– Думаю, ответ кроется в ней. Не зря же он сжимал ее в кулаке.

Григорий согнулся на стуле, опустил голову, заплакал и вдруг заговорил.

Глава 28

1365 г.

Тамерлан предполагал, что Ильяс-Ходжи не заставит их ждать, нападет раньше, чем они думали, – и не ошибся. Разведчики сообщали о движении вражеского войска на его лагерь, и Тимур дал знать Хусейну о готовящемся сражении вопреки своему желанию.

До него доходили слухи, что его так называемый брат замышляет против него что-то плохое. Кроме того, Хусейн не раз заявлял своим приближенным, что не желал бы видеть ханом Моголистана своего родственника. Однако, когда он почувствовал угрозу со стороны Ильяса-Ходжи, надвигавшегося на Мавераннахр, тотчас оповестил брата, что готов выступить вместе с ним. Войско Тимура здорово пополнилось за последнее время, и это тоже пугало Хусейна. Правда, сейчас это было ему на руку, и оба эмира выступили к Сырдарье, где расположился Ильяс-Ходжи. К ним присоединились и другие эмиры, очень храбрые, почти не уступавшие его нукерам, которых он недавно стал именовать богадурами, и Тамерлан предложил разделить войско пополам.

– Этого не следует делать, – пробурчал Хусейн. – По слухам, воинов Ильяса-Ходжи гораздо больше, чем нас.

Тимур дернулся, перенес тяжесть тела на больную ногу и скривился от боли:

– Ты возражаешь? Может быть, обратимся к другим эмирам и будем действовать так, как решит большинство?

Тучный – он еще больше поправился за последнее время – родственник чмокнул толстыми красными губами:

– Ну, если ты так считаешь…

– Да, я так считаю. – Тамерлан сжал рукоятку сабли, и ему показалось, что жемчужина наполняет его тело силой и энергией.

Хусейн посмотрел на искалеченную руку брата, любовно поглаживавшую лезвие оружия, и презрительно усмехнулся. Тимур носился со своей саблей, как с писаной торбой, верил в ее волшебную силу. А впрочем…

Мысль, внезапно пришедшая в голову, словно толкнула его в грудь, выжала капли пота на лбу. Тимур не был так глуп, чтобы