Только когда я почувствовала, что кто-то берёт меня за лодыжки, а двое других подхватывают подмышками, я осознала, куда меня сейчас понесут. Начав брыкаться что было сил, я завопила:

— Отпустите сейчас же! Лучше несите сразу в Запретный лес, чем в Больничное крыло! Там же…

— Хватит нести чушь, Амелия! Что ещё за выступление? Ты что, не хочешь играть? — Имельда подошла совсем близко, наклонилась и положила руку на мой вздымающийся живот.

— Имельда, прошу. Я обещаю, что уже в понедельник со мной всё будет в порядке. — Я сделала как можно более трогательный взгляд. — Умоляю. Только не к Сэллоу.

Она отстранилась и нахмурила брови, внимательно меня рассматривая.

— Хорошо. Положусь на твоё благоразумие. Несите её к Чесноук, я договорюсь.

И она засеменила в сторону школы под недоумённые взгляды ребят.

Уже через полчаса, лёжа на скамейке в классе Травологии, я выслушивала причитания профессора Чесноук о том, какие мы безрассудные и как себя не бережём. Голова раскалывалась, и я едва сдерживалась, чтобы не закричать: «Да замолчите вы уже наконец!»

Она ощупывала мой живот, давала какой-то горячий и вязкий отвар, то и дело прикасаясь ладонью к моей горячей щеке.

— Мисс Мэллори, это… это просто какое-то… я даже не знаю, как это назвать! — профессор суетилась, прогоняя зевак, столпившихся у входа и под лестницей.

Я запрокинула голову и посмотрела на ребят. Вверх тормашками их испуганные лица выглядели ещё смешнее, чем на поле, и я снова прыснула, кидая испуганный взгляд на Чесноук.

— Вам смешно?! — она всплеснула руками и набрала в лёгкие воздух. — Подумать только! Безмозглые дети, честное слово! Да как вам только в голову пришло явиться сюда, а не к мадам Чиррей! — я поняла, что теперь профессора не остановить. — А если меня за это уволят? По-хорошему, мне надо обо всём доложить директору или профессору Уизли, — она зыркнула на Гаррета, — или хотя бы мадам Когаве.

Все присутствующие тут же неодобрительно загудели, предвещая выговор всем и каждому, если такое произойдёт.

— Профессор, позвольте мне всё уладить. Никто не узнает, что вы помогли нам, я обещаю. — Оминис тихо подошёл к Чесноук и увёл её в сторону от лишних ушей, но мне было прекрасно всё слышно.

Друг никогда не пользовался своим происхождением и положением семьи Мраксов в обществе просто так, только когда другого выхода не было. Вот и сейчас он, видимо, счёл ситуацию вышедшей из-под контроля. Мадам Чесноук слегка расслабилась и решительно кивнула. Проходя мимо, Оминис подбадривающе сжал мою ладонь и неспешно направился к выходу из класса, уводя за собой всех остальных.

— Гаррет, — шепнула я, — сегодня без Шарпа. Спасибо тебе за помощь.

Он уходил последний, поэтому повернул ко мне голову и слабо улыбнулся. В его глазах читались страх и беспокойство. Чёрт, я испортила ему настроение, несмотря на то, что он поймал снитч!

— Оставайтесь сегодня у меня, Амелия. Если ночью будет вопить Мандрагора — не бойтесь, это значит, она из горшка вылезла, эльфы справятся. — Она зевнула и накрыла меня пледом, оставляя на столе дымящуюся кружку.

«Славно! И как только я завтра покажусь директору?» — это было последним, что пронеслось в голове перед тем, как я забылась беспокойным сном.

***

— Так вот, яйца рунеспура очень помогают при подготовке к экзаменам! Представляешь, одного парня даже не допустили до олимпиады, потому что выяснилось, что он накануне выпил приготовленный из них эликсир!

Саманта тараторила без умолку, и я вспомнил, почему тогда почти убежал из «Трёх мётел».

Я лежал на кровати с заведёнными за голову руками и смотрел в потолок, думая лишь о том, когда же мадам Чиррей или староста позовут её на выход.

— Себастьян, здравствуй.

Я подскочил, услышав голос своего спасителя.

— Оминис! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Саманта запнулась на полуслове и обернулась на дверь. Смутившись, бросила мне еле слышное «Пока» и проскочила мимо Мракса, скрываясь в коридоре.

— Это кто был? Дейл, что ли? — друг смотрел чуть в сторону от меня, и я пощёлкал пальцами, подсказывая ему направление.

— Да неважно, — я с энтузиазмом поднялся, предвкушая рассказ, как прошла первая тренировка. У Имельды была традиция — начинать сезон с так называемого «матча», чтобы все новенькие и позабывшие правила «старенькие» быстро включились в процесс. Это мне нравилось больше всего, так что я ужасно жалел, что пропустил сегодняшнюю игру из-за Амелии! — Рассказывай, как там прошло?

— Нет уж, Себастьян, — Оминис сел на соседнюю кровать, закинув ногу на ногу. — Давай ТЫ рассказывай, что тут у тебя делала Саманта.

— Пожалуйста, не начина-а-ай, — протянул я и в отчаянии схватился за голову.

— Себастьян, я сейчас уйду. — Его голос звучал непривычно строго, и я сам вмиг посерьёзнел.

— Она просто заходила меня проведать. Что такого?

— И давно она так к тебе ходит?

— Второй день только. Да что не так?

— Слушай, не строй из себя дурака. Ты же знаешь, к чему я клоню. — Оминис слегка опёрся на заведённые за спину руки.

— Не понимаю, о чём ты, — пробурчал я, отворачиваясь.

Сзади послышался отчаянный и раздражённый выдох:

— Ты помирился с Амелией?

При этом имени меня как ножом полоснуло, и я ощерился.

— Достал ты со своей А-ме-ли-ей! — передразнил я её имя и плюхнулся обратно на кровать, лицом в подушку.

— Ты, Себастьян, похоже совсем не понимаешь, что к чему. — Стальной голос разрезал тишину Больничного крыла.

— Расскажи мне, что к чему, раз ты у нас самый умный! — я говорил в подушку, из-за чего не все слова были слышны чётко, и друг несколько раз щёлкнул пальцами у моего уха. Я нехотя повернулся и встретился с его невидящим взглядом.

— Ты меня сейчас выбесишь, и я правда уйду.

Я знал, что Оминис не шутит. Если он так говорит, значит пора либо заткнуться, либо поддержать разговор.

— Хорошо-хорошо. — Я снова встал и выставил вперёд ладони. — Я не мирился с А-ме-ли-ей, — всё же не сдержался, чтобы не передразнить её имя, — да и зачем мне с ней мириться? И при чём тут Саманта? Что-то у тебя всё в кучу.

— Это у тебя всё в кучу, Себастьян, причём в навозную.

— Ой, какие мы остроумные, — я осклабился, теряя терпение.

— Так ты что, собираешься встречаться с Дейл? — как ни в чём не бывало спросил Оминис.

— Что?! — я почувствовал,