20:46.

«Осталось четырнадцать минут».

Впереди снова появляются огни другой машины. Яркий красный лучик надежды вдали. Но дорога в очередной раз завернула, они исчезли.

У нее учащенно бьется сердце. Она сократила расстояние. Теперь та машина ближе. Может, между ними ярдов двести? На следующем прямом участке пути станет ясно. Она все ближе и ближе.

Это означает, что Райсевик по ней стрелять не может. Слишком рискованно. Прохладной летней ночью, подобно этой, ничего не подозревающий водитель или даже целая семья в машине впереди могут ехать с открытыми окнами. На таком близком расстоянии грохот выстрела уже не принять за гром. И даже в случае раската грома выстрел с ним, скорее всего, не сольется. Полицейский-психопат не убьет больше одного. Да, стрелять он не станет. Это радует Кэмбри. Похоже, это победа. Райсевик в отчаянии, все его оружие теперь ни к чему – Кэмбри приближается к машине своего тайного спасителя.

Значит, у Райсевика остается всего один вариант…

«Нет».

Кэмбри не хочет об этом думать. Она заталкивает эту мысль в дальний уголок сознания. Пусть побудет там. Она хочет насладиться моментом, этим восхитительным поворотом событий, когда Райсевик понял, что не может ее застрелить. В некотором роде она от него уже сбежала. Цивилизация где-то рядом.

Но он может напасть еще раз.

«Нет, нет, нет».

Она все понимает, не думать об этом не может. Внутри все сжимается, сердце бешено колотится в груди. Она все-таки признает:

«Кэмбри, он тебя протаранит и сбросит с дороги».

«Прямо сейчас».

«Это единственный оставшийся вариант».

Она видит, что поза полицейского изменилась. Он поднял левый локоть – через десятую долю секунды его патрульная машина петляет в ее сторону.

Кэмбри рефлекторно давит на тормоз.

Ее бросает назад. Ремень безопасности опять впивается в плечо, «Додж» петляет перед ней, при сцеплении с покрытой песком и мелкими камешками дорогой визжат покрышки. Машины танцуют странный танец в клубах пыли, кружатся, словно исполняя до-си-до[19] на скорости семьдесят миль в час. На долю секунды перед ее передними фарами оказываются боковые дверцы его машины. Она читает белую надпись: «ДОРОЖНЫЙ ПАТРУЛЬ». Она моргает. Надпись видна четко, как днем. Райсевика продолжает кружить, его задний бампер оказывается слишком близко к ее переднему крылу, внутри у Кэмбри все сжимается. Но машины расходятся, не врезавшись друг в друга. Между ними остается несколько дюймов.

Райсевика продолжает заносить влево. Слишком далеко…

Кэмбри понимает, что на его месте должна была быть она. Предполагалось, что он врежется в «Тойоту» в районе заднего крыла, сработает кинетическая энергия и ее машину закрутит. Но она нажала на тормоза. Все это время его заносило влево, повернуть в другую сторону он не мог…

Следя за ним, Кэмбри выглянула.

«Получай, ублюдок!»

Его продолжает вертеть, головокружительный поворот на сто восемьдесят градусов, скрип шин на гравийной обочине. Ее снова осветил свет фар, только на этот раз не сзади, а спереди. Теперь он вылетел с дороги, на неровной поверхности подвеску сильно выгибает. Бампер задел скалу – вспышка оранжевых искр. Облако пыли и дыма, подсвеченное фарами, вонь жженой резины.

Кэмбри чувствует, как кренится машина, теперь она полностью остановилась.

Как и вылетевший с дороги «Додж», что в тридцати футах впереди. После столкновения.

Сдерживать себя она не может, поэтому смеется, из-за чего больное горло сводят спазмы. Ее окно все еще открыто, как и у Райсевика, и Кэмбри знает, что ее смех он может услышать, поэтому смеется еще громче.

Она быстро приходит в себя и набирает скорость. Ее впечатывает в сиденье, проезжая мимо остановившейся полицейской машины, она пригибается, готовится к выстрелам. Давящая тишина. Ее машина проносится сквозь облако пыли, маленькие камушки стучат по лобовому стеклу – она вздрагивает.

Никакой стрельбы. Ничего.

Кэмбри обернулась и посмотрела на Райсевика, хоть и понимала, что это небезопасно. «Додж» так и стоял на дороге, прикрытый кустами. На этот раз никакой молнии, в салоне ничего не разглядеть. Может, у него там взорвалась воздушная подушка или он ранен. Кэмбри снова злорадствует – надеется, что он стукнулся лбом и у него сотрясение мозга. А вдруг он себе откусил язык.

В следующее мгновение она уже далеко. Несется в ночи.

Она кричит из окна, в поток холодного воздуха, что срывает листья. Кэмбри начинает с «Так тебе…», потом пытается добавить «долбанный урод», в результате получается путаница из ругани. Это дикий, радостный гимн во славу того, что ей удалось выжить, прожить еще одну секунду. В честь того, что не встретилась со смертью. Она жива!

Еще одна вспышка молнии мелькает в небе, освещая лиловые тучи. Она такая яркая, такая близкая. Похоже на прожекторы в концертном зале. Это самая поразительная буря, которую Кэмбри когда-либо видела, деревья становятся зелеными, а скалы белыми, земля словно оживает от несущихся по ней теней. Ничего подобного она еще не испытывала. Она физически ощущает электричество, а перед следующей вспышкой его становится еще больше. Ведь мы же все – звездная пыль, так ведь говорят?

Искореженную полицейскую машину в зеркале заднего вида она больше не видит. Вперед, вперед, и только вперед. Она проезжает следующий поворот и увеличивает скорость. Нервы на пределе. Она готовится к следующему неизбежному раскату грома, небесной артиллерии. Но как полицейский не стрелял, так и гром не гремит. Только слышны рев двигателя и вой ветра. Только молчаливая ярость бури.

А впереди снова красные габаритные огни.

– Спасибо тебе, Господи, – шепчет Кэмбри. – Спасибо, Боже, спасибо, Иисус Христос.

Она быстро приближается к все еще далекой машине. После каждого поворота серпантина расстояние между ними в темноте уменьшается. Кэмбри ее догоняет.

– Спасибо, Святой Дух.

На этом божественные сущности, которых можно поблагодарить, заканчиваются. Кэмбри не религиозна, по крайней мере, свою религиозность не признает. Но есть что-то невероятное в этой дикой гонке под сверкающими молниями, когда тебя преследует загадочный незнакомец в черном «Додж Чарджере». А впереди – спасение.

Кэмбри яростно засигналила.

Слишком далеко – водителю впереди не слышно. Из-за того, что она тормозила, расстояние между ними увеличилось. Она смотрит в зеркало заднего вида.

Позади появляются фары полицейской машины, погоня возобновляется.

– Проклятье!

Но этого следовало ожидать. Райсевик – герой кошмарного сна. Таких не убьешь, они никогда не выходят из игры. Кэмбри снова смотрит на далекие габаритные огни и жмет на гудок, снова и снова ударяет по нему костяшками пальцев. Сигнал ее «Тойоты» всегда был тихим. Она