беззастенчиво оставшись собой, даже не пытаясь как-то причесать свое письмо? Языку не нужно верить, его нужно ебать. Наше с Кевином стихотворение, напротив, вышло консервативным. Мои фрагменты представляют собой прямолинейные прозаические отрывки, вдохновленные нашими с буддистом спорами насчет использования им слова «партнер» и того, как гетеросексуальные люди присвоили это слово. Кевин вскрыл мою критику, добавив в текст хитрых аллюзий и образов – от цветущих вишен до Уолта Уитмена, – их он разбил на отдельные строчки и разместил тут и там по всей странице. Он заявил, что страница служит для нашего стихотворения полем. Я заметила, что мы подрываем гендерные роли: я отвечаю за логоцентризм, а Кевин добавляет трепета. До нашего знакомства буддист отчего-то был уверен, что я гранд-дама экспериментальной литературной сцены Залива – это, конечно, преувеличение. «Гранд-дама» звучит так чопорно – а мне всегда хотелось дикости; в животной дикости для меня и заключается письмо, но как быть дикой в буржуазном мире, в котором меня никто не учил ориентироваться? Это вечно ставило меня в тупик. буддист тоже воспитывался вне буржуазного мира, однако его к нему всё же подготовили: частная школа, Лига плюща – он говорит с четкой дикцией человека, у которого были уроки ораторского мастерства; чтобы разбудить в нем дикость, потребовалась бы целая вечность. Но однажды я всё-таки увидела, как в нем промелькнуло что-то подобное: я терлась промежностью о его ногу, как вдруг он прорычал более низким, чем обычно, голосом, что-то вроде «да, трахни меня детка». Это показалось мне настолько любопытным, что собственное поведение скромной девственницы меня разочаровало – какая-то леди Чаттерлей, которая никак не может взять себя в руки и начать действовать.

У меня нет гонореи гепатита сифилиса герпеса и ВИЧ. Потребовалось три визита к врачу, чтобы выяснить, что моя воспаленная нарывающая промежность – результат бактериальной инфекции, скорее всего МРЗС (метициллин-резистентный золотистый стафилококк). Врач сказала, чтобы я не переживала: СМИ преувеличивают число погибших от этой инфекции, она бывает не только у геев, но вообще у всех, эта бактерия живет у нас на коже. МРЗС звучит как мерзость, не так ли? Среда – хороший день для похода в «Кайзер», потому что именно по средам на входе в клинику устраивают еженедельный фермерский рынок. Подписывая образец биоматериала, который она взяла у меня между ягодиц, врач советует попробовать апельсины – очень уж они хороши в последнее время, она купила два пакета, один себе, а другой для ординаторской. После приема перехожу дорогу и покупаю апельсин, изумительно сладкий и блестящий, словно драгоценный камень дождливым днем. Воспаление – это дистресс, поднявшийся из глубин организма на поверхность кожи: та отекает, краснеет и нарывает, гной течет ручьем. Воспаление – это плач тела. После смерти Акилы Оливер Ариана задавалась вопросом у себя в блоге: любили ли мы ее достаточно? В комментариях я написала: любим ли мы хоть кого-нибудь достаточно? Я родилась дождливым днем, в среду; отец примчался в больницу со стройплощадки – этот человек, чье обращение со мной впоследствии сводилось к постоянным, систематическим психологическим пыткам, примчался в больницу, счастливо задыхаясь оттого, что вот-вот увидит свою дочь, свое чудо. Я плачу, когда пишу это; а через пару недель мне предстоит прочитать этот отрывок в Нью-Йорке и Филадельфии, так что теперь я переживаю, что начну плакать на сцене. Когда я пишу эти строчки, я представляю Си-Эй Конрад в первом ряду – они внимательно слушают, подбадривают, иногда кроме них в зале больше никого нет. В стихотворении Арианы о гей-браке Бах говорит: «Ich habe / Genug». С меня хватит. Сразу видно, что Бах не женщина – не знаю ни одной, с кого хватит. Плоть моей пизды ноет и растрескивается, выворачивается наизнанку, кровавая бойня оставленной любви – секс опасен, раз за разом повторял мне буддист, – моя пизда исходит слюной, сочится чем-то блестящим, как идеальный апельсин в дождливый день, моя пизда кричит всегда мало всегда мало всегда мало. Когда из лаборатории приходят результаты анализов, выясняется, что у меня нет МРЗС, но есть стрептококк пиогенный, другой микроб, который может превратиться в плотоядный патоген. Женщина отправляется в больницу рожать, приходит в себя в каком-то тумане, а когда заглядывает под халат, то обнаруживает, что у нее на животе нет кожи, она видит свои органы, обернутые пищевой пленкой. Ариана: что станет с миром, если тело – всего лишь мешок, который можно без труда опорожнить? Пройдет два года и сорок или пятьдесят операций, прежде чем женщина сможет съесть хоть кусочек. Ее первый обед – лазанья, кабачки, салат и торт. «Восхитительный салат, – говорит она. – Как же здорово жевать и чувствовать изобилие вкусов во рту». Я мою посуду, белый кашемировый шарф-труба трижды обернут вокруг шеи, играет Нил Янг, я танцую и мою, танцую и мою. Вспоминаю свой текст в сборнике «Академония» о том, как я мыла посуду, пила саке и слушала Trouble Man Марвина Гэя, – после этого эссе буддист мной и заинтересовался. Он часто пил саке, когда писал мне, и я сочла это за дань уважения – но потом прочитала, что это был любимый напиток Трунгпы Ринпоче. Тогда я подумала, что буддист пил саке, написывая женщинам, задолго до того, как вообще услышал обо мне. Нил Янг стонет о том, что немало потребуется любви[20], и меня переполняют идеи для финала книги буддист, их так много, что они не умещаются в голове, так что я хватаю дневник, не удосужившись вытереть руки, и пишу, пишу, пишу, оставляя мокрые следы на странице, – чернила расползаются, текст грозится стать неразборчивым; на мгновение всё застывает, и я смотрю на свои кровоточащие слова – не на смысл, а на чудо, сотворенное мокрой рукой на бумаге, – а потом снова звучит Нужно много любви / Нужно много любви[21], и я погружаюсь обратно в теплую мыльную воду. Колтер пишет, что нашел восемь опечаток в рукописи буддиста. Он добавляет:

Читать в распечатанном виде гораздо приятнее, чем в блоге. Может, это только мое ощущение. Я почти всегда пролистываю блоги торопливо, даже несколько тревожно, желая расправиться с ними быстро, как с почтой, и поскорее кликнуть на что-то еще. И, как правило, я сажусь за ноутбук не только для того, чтобы читать блоги. Блог – это что-то, что открываешь в соседнем окне, проверяя сообщения на фейсбуке, типа того, какая-то маргиналия или что-то вроде сноски, понимаешь? А на печатную книгу нужен особый настрой.

Это я, Доди, настраиваюсь на тебя. Все огни моей рампы устремлены к