Шрифт:
Закладка:
Время близилось к шести, и черная дыра в моем желудке увеличивалась. Несколько раз мне казалось, что меня вот-вот стошнит; я никак не мог совладать с нервами. Гэвин подошел ко мне и сказал, что тошнота прекратится, как только я поднимусь в воздух. Я волновался главным образом из-за ожидания, но вдруг меня обуял страх, что я, как и Андре, отправляюсь в опасное путешествие просто потому, что внимание мира теперь приковано ко мне. Обязательно ли мне лететь? Дошел ли я до точки невозврата? Не поступаю ли я безрассудно? Эти вопросы крутились у меня в голове. В конце концов, никто прежде не добирался до Северного полюса на воздушном шаре. Не стоит и сомневаться, что на то были свои причины.
Я был новичком в воздухоплавании и понимал, что порой недостаток знаний опасен. Не может ли это значить, что я слишком упрощаю свою задачу? Может, нельзя и надеяться совершить полет в корзине? Меня пугало то, что ожидало меня впереди, и я сильно сомневался в собственных силах. Достаточно ли я знал о том, что нужно делать? Я ведь никогда прежде не летал на розьере. У меня была лицензия, но экзамен я сдавал только теоретический. Возможно, большей глупости я в жизни не делал, сказал я себе и тотчас забился в пустой контейнер, где раньше стояли резервуары с гелием, чтобы спокойно перечитать заметки Дона Кэмерона о том, как управлять воздушным шаром.
В заметках говорилось, что розьер, у которого внутри оболочки с горячим воздухом находится камера с гелием, уступает в маневренности шару, наполненному одним горячим воздухом, а если слишком разогнаться, камера с газом может лопнуть. Особенно сложно удерживать шар ровно на определенной высоте. Гэвин скрупулезно все взвесил, чтобы я не поднялся выше 2400 м: ведь Люк сказал, что именно там начнется путь на север, если я, конечно, не врежусь в склон одной из крутых гор, окружающих стартовую площадку.
В шесть часов «Британник Челленджер» был полностью надут и сотня людей держала его за веревки, чтобы порывы ветра, налетающие с гор, не унесли шар в долину. Я переоделся в экспедиционную экипировку: три слоя термобелья и гидрокостюм – оранжевый неопреновый комбинезон с массивной молнией, вшитыми перчатками и ботинками и герметичными швами, не пропускающими воду. Поверх костюма я надел куртку, на которую были нашиты логотипы спонсоров.
Быстро переговорив с губернатором, я дал интервью теле- и радиокомпаниям. Постепенно я осознал, что огромная толпа людей – местных жителей, чиновников, телевизионщиков, радиожурналистов и репортеров – собралась здесь потому, что с равной вероятностью могла увидеть как успех, так и катастрофу. От этой мысли мне стало не по себе, и я поспешил загнать ее на задворки сознания. Затем я попрощался с командой, а также Атле, Анной и Джилл, которые пришли посмотреть на запуск шара.
Самый тяжелый момент настал, когда Гэвин подошел пожелать мне счастливого пути. Мы долго и усердно работали над этим проектом, и он посвятил ему всего себя без остатка. Я понимал, что он больше всего на свете хочет вместе со мной забраться в корзину, ведь вдвоем нам будет лучше, потому что один из нас сможет спать, пока второй управляет шаром, и все же он не стал уговаривать меня и просто пожелал мне удачи.
– Как ты себя чувствуешь, Дэвид? – спросил Гэвин.
– Паршиво. Кажется, меня сейчас стошнит. Порой мне думается, что мы пытаемся совершить невозможное.
– Будь это просто, Дэвид, дело бы уже сделали, – сказал он и пошел прочь.
Ровно это мне и нужно было услышать. Он был прав. Его слова привели меня в чувство, и ко мне вернулась жажда приключений.
– Он прав! – тихо сказал я сам себе, уже стоя в корзине. – Многие пытались, но никто не преуспел. У меня есть шанс стать в этом первым. И все у меня получится.
Начался обратный отсчет, который прошел как в тумане. Не успел я подумать о том, что ждет меня впереди, как Гэвин перерубил веревку. «Британник Челленджер» взлетел в 18:05 по местному времени (16:05 по Гринвичу) и стал очень медленно подниматься в небо. Пока зрители внизу становились все меньше, я старался думать об Андре, а еще о Клэр и детях, которые ждали меня дома, но меня сковывал страх. Я стоял в корзине и видел, как земля отдаляется от меня. Не в силах сдвинуться с места, я лишь смотрел по сторонам и восхищался заснеженными горами и красотой фьорда, который остался внизу. Через несколько минут земля исчезла из виду, когда я скрылся в облаке. Холодный и липкий туман привел меня в чувство.
Я вытащил спутниковый телефон, чтобы связаться с Брайаном Джонсом и Клайвом Бейли в командном пункте, но не успел приступить к делу, как вылетел из облака и увидел гору высотой 1800 м менее чем в полутора километрах от меня. Мне нужно было быстро набрать высоту, поэтому я наклонился, чтобы сбросить балласт. Но затем я выглянул за борт, и меня охватило сильнейшее чувство. Впервые в жизни я испытал головокружение. Я восходил на горы выше 6000 м и никогда не сталкивался с этой проблемой. Теперь, оставшись в одиночестве на целую неделю, а то и больше, и понимая, что меня ждут высоты до 9000 м, я испытывал головокружение всякий раз, когда смотрел на землю. Сбросив несколько мешков с песком, я стиснул зубы и закрыл глаза. В первую очередь мне нужно было миновать горы – с причинами головокружения я мог разобраться и позже. Когда «Британник Челленджер» поднялся выше и оказался среди горных вершин, я понял, что могу справляться с тошнотой, пока смотрю вперед, на линию горизонта. Но стоило мне посмотреть вниз, как меня мутило, словно я слышал свистящее дыхание ветра в пустоте под корзиной воздушного шара.
Примерно через полчаса ветер подхватил шар и путешествие началось, хоть я пока и не понимал, в какую сторону двигаюсь. Я проверил горелки – все работало – и наладил связь со
