Шрифт:
Закладка:
Эти эволюционные (дарвинистские) соображения трансцендентны, то естьпревосходят поддержку кантианской эпистемологии со стороны биологии. Действительно, эволюция нашего мозга может объяснить не только окружающий мир, но также и то, почему такие понятия становятся менее полезными, когда мы пытаемся исследовать и понять мир в его самых скрытых и глубоких научных аспектах.
Из-за этих априорных понятий и возникло одно философское препятствие — барьер для безграничного научного прогресса; именно, Нильс Бор хорошо понимал исключительную важность семантическую природу науки, когда писал[65]: «Поскольку задачей науки является увеличение и упорядочение нашего опыта, всякий анализ возможностей и предпосылок человеческого познания должен опираться на рассмотрение характера и полноты наших способов общения. Основой, конечно, является язык, выработанный для ориентировки в окружающем и для организации человеческого общества».
«Однако в результате расширения нашего опыта не раз возникали вопросы о том, достаточно ли тех понятий и идей, которые воплотились в нашем обыденном языке[66][67]. Конечно, кантианские априорные идеи (время-пространство-причинность) вполне очевидны и понятны даже детям, еще не проходившим физики. Эта процедура (научного описания явлений в рамках кантианских идей) была вполне удовлетворительной до тех пор, пока изучаемые явления были похожи на те, с которыми мы сталкиваемся каждый день (а также бо́льшими или меньшими на несколько порядков), поскольку именно по таким параметрам наш мозг проходил отбор в процессе своей эволюции, завершившейся созданием Homo sapience».
«Однако такая ситуация стала меняться с началом этого (XX) века с его бурным развитием физики, которая заинтересовалась частицами, в миллионы раз меньшими, и интервалами времени, и периодами взаимодействия, в миллиарды раз меньшими или бо́льшими (космологическими), чем те, к которым мы привыкли».
Таким образом, опять цитируя Бора, «стало трудно ориентироваться в области, полностью неприспособленной к нашему изучению и использованию, поскольку описание новых явлений в привычных терминах приводит к таким противоречиям в представлении об этой новой реальности, которые делают ее совершенно непостижимой».
«Для того, чтобы разрешить эти противоречия, время и пространство должны быть как бы «денатурированы» (лишены своих априорных естественных свойств) в соответствии с некоторыми концепциями, смысл которых не может быть понят интуитивно. Более того, появилось даже представление, что и понятие причинности не может больше использоваться при описании явлений атомного или субатомного уровня».
Таким образом, в то время как область научного познания необычайно расширилась и стала очевидной недостаточность и небезопасность использования повседневного языка, научные результаты были получены только ценой «денатурации» тех базовых понятий, с которыми человек ринулся на завоевание знаний и понимание природы посредством своего мозга.
Современная нейробиология доказала, что мозг, по-видимому, функционирует в соответствии с принципами структурализма. Действительно, нейробиологические исследования показали, что информация из внешнего мира достигает «разума» не в виде необработанных данных, а в форме уже хорошо преобразованных структур, создаваемых сенсорным входом. Эти преобразования происходят в соответствии с программой, уже заранее существующей в мозге. (Это открытие, соответствующее структуралистским концепциям, противоречит ошибочному позитивистскому подходу, отвергающему гипотезу существования внутренней программы под уничижительным термином ментализм).
Ниже приводится пример, связанный со зрительным восприятием: каким образом нервная система высокоразвитых позвоночных (в том числе человека) преобразует световые лучи, проникающие в глаз, в восприятие образа кошки, ворона или красивой девушки?
Вход локализован на уровне сетчатки, где имеется двумерная сеть с примерно 100 миллионами световых рецепторов: колбочки и палочки преобразуют световую энергию изображения, проецируемую с помощью хрусталика на сетчатку, в определенный рисунок («паттерн», pattern) электрической активности, аналогично тому, что происходит в телевизионной камере. Сетчатка представляет собой не просто вход зрительной системы — каждая ганглиозная клетка вместо того, чтобы лишь передать сигнал об уровне яркости каждой отдельной точки зрительного пространства, передает информацию о контрасте, существующем между центром и краем кругового рецепторного поля в зрительном пространстве. Конечная стадия состоит в передаче информации по волокнам до зрительной коры.
Кортикальная обработка является сверхсложной: возможно, что примитивные позвоночные (лягушки) имеют определенные клетки, запускающие одну из двух двигательных реакций. Моя жертва (запускается реакция нападения) или хищник (запускается реакция бегства). Но у человека восприятие не определяется только зрительной системой, так как зависит от самого субъекта (Эго, self).
Мы, наконец, переходим к последнему препятствию, которое все еще скрывает высшее познание человека.
Декарт ясно показал на своей схеме, объясняющей механизм зрения, что всё определяется «душой», локализованной в шишковидной железе.
Современные открытия в области нейрофизиологии представляют собой, можно сказать, настоящий триумф картезианского подхода, однако Декарт уже доказал, что центральная проблема зрительного восприятия — абсолютно неразрешима!
На самом деле восприятие есть, конечно, функция «души» (soul), или в современных терминах, Эго (self), природа которого науке (пока что) неизвестна.
Какова бы ни была глубина изучения зрительной системы, всякий раз приходится на конечном этапе включать в нее некоего «гомункулюса» (inner man), который преобразует зрительный образ в восприятие кошки или ворона, так как понятие значимости (meaning) может быть выведено только из Эго, которое есть одновременно и внутренний источник, и высшая цель для семантических сигналов.
Это является другим трансцендентным кантианским понятием, которое априорно применимо к человеку так же, как применимы понятия пространства, времени и причинности к природе и, как писал Нильс Бор, «образ человека в виде «русской матрешки», внешняя оболочка которой скрывает «внутреннего встроенного человека», создан, очевидно, для того, чтобы скрыть нежелание использовать термин “self”, или «Эго», и попытка устранить «внутреннего человека» из этого образа доказывает существование некоторой интуитивной логики, идущей вразрез с психологической выгодой. (…) Разумеется, из крайней скудости теперешних знаний о том, как использовать наш разум в научных исследованиях, вовсе не следует, что нужно прекратить всякое изучение «Эго» или «mind», это было бы также глупо, как прекратить исследования в области физики!» Ну, разумеется!
