— Да как сказать… — пробурчала Эмилия и поджала губы. Прямо — она и не собиралась. Она слишком переживала, что с Далматом ничего не получится из-за его, так сказать, маленькой особенности. Она планировала посмотреть, что будет дальше… И если Далмат действительно дорвется до гвардии, то там уже можно и что-то думать. А Маркэлю сто процентов пророчат карьеру в высших чинах, и меньшее, что он может получить — это место чиновника в каком-нибудь отдаленном неблагополучном районе, а это уже кое-что…

Кажется, Эмилия слишком долго молчала; Далмат тронул ее за плечо.

— Я знаю, что ты и не собиралась с ним разговаривать, — успокоил он ее, но она разволновалась только еще больше. Эмилия закрыла лицо ладонями и едва не захныкала. Вот уж точно, за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Сейчас могло произойти все, что угодно, и она могла только сидеть и молча ждать. Все, что она могла сделать, она уже сделала.

Далмат потянул ее к себе и уложил на плечо. Грудь ее сдавил спазм; она обманула и предала его, а он даже не может отвергнуть ее. Ей казалось, она была бы рада, если бы он накричал на нее, выставил за дверь, окончательно закончил их мертворожденные отношения, сказал бы, что больше не любит ее.

Но он обнял ее с такой нежностью и с такой любовью, будто она не обманывала его все это время, и ей стало за него так горько и так больно; она тихо всхлипнула и поджала губы. Далмат поцеловал ее в лоб и погладил по волосам, убирая пряди с ее лица.

— Ну-ну, — стал успокаивать он ее, отчего реветь захотелось еще больше. Эмилия скуксилась и отвернулась, чтобы он не видел ее обезображенного лица. — Не надо плакать. Ты же говорила, что не готова закончить отношения с Кортезом, и… я, вроде как, даже слова тебе не сказал.

Эмилия промолчала; в горле у нее стал ком, и она не смогла бы выдавить из себя ни слова, даже если бы попыталась. Далмат изнеженно вздохнул, и это только сильнее мучило Эмилию. Она уже не знала, за кого ей больнее — за себя или за него.

— Я ведь согласился на твои условия, — сказал Далмат. — Тогда почему ты плачешь?

— Потому что расстаться с тобой… — она сглотнула подступивший ком, — …я тоже не готова.

— Ну вот, опять не слава богу, — на его лице отразилась болезненная улыбка. — И что же теперь делать?

Эмилия покачала головой, и тело ее сотрясли рыдания. Она не смогла сдержать всхлип, согнулась от боли и разревелась. Ее грудь снова и снова сжимал спазм, руки задрожали, и в конце концов она просто повалилась на подушку, уже не в силах бороться с истерикой.

Далмат провел горячей ладонью по ее ноге, погладил ее талию и спину. Он до сих пор прикасался к ней с такой любовью…

— Приедешь ко мне летом? — шепнул он ей на ухо и оставил на виске влажный след от поцелуя. Эмилия тихо запищала и одним глазом нашла его взгляд. В нем не было ни капли жалости, но Эмилия не могла перестать жалеть их обоих. Может быть, пора уже и прекратить лелеять отношения, которые родились мертвыми… — Я буду скучать, — добавил он, и ее это добило. Она спрятала лицо в подушке. — Лия, если ты думаешь, что мне больше не интересно уводить девчонку у Маркэля Кортеза, ты ошибаешься.

Эмилия шмыгнула носом и глубоко вздохнула.

— Боюсь, девчонке Маркэля Кортеза больше не интересно, чтобы ее уводили, — осторожно заметила Эмилия, и Далмат фыркнул. Он улегся рядом с ней и заправил прядь ее волос за ухо.

— Не может быть, — на его лице отразилась самодовольная улыбка, и Эмилия невольно улыбнулась тоже. — Я могу дать ей намного больше, чем Маркэль Кортез. И она это знает. И, наверное, поэтому не хочет меня отпускать, да?

Эмилия смущенно отвела взгляд, и Далмат поцеловал ее шею. По телу Эмилии пробежали мурашки, и Далмат собрал их все: на плечах, спине и бедрах. Он проследил за ними горячими пальцами, а затем проложил по ее телу дорожку поцелуев; он поцеловал изгиб ее талии, бедра, поцеловал тонкую кожу под коленями и мягко перевернул Эмилию на спину. Он навис над ней и заглянул в ее глаза — янтарные, блестящие от слез и любви к нему.

— Бросай нахрен своего Маркэля Кортеза, и поехали ко мне на все лето, — предложил он, и глаза Эмилии засияли еще ярче. Она отвела взгляд, и Далмат перехватил ее лицо, снова поворачивая к себе ее глаза. — Соглашайся, лапочка.

Она млела, когда он звал ее лапочкой. Она млела, когда он приглашал ее к себе.

Но она не могла. Она встречалась с другим.

Хотя, кажется, уже все общежитие знает, что она спит с Далматом. Спит с одним, встречается с другим… Ну и пусть думают, что она шлюха, зато она знает про себя правду.

— Я не знаю, Далмат, правда, — пробубнила Эмилия. — Я же встречаюсь с Маркэлем…

Далмат тяжело вздохнул, сел рядом и скрестил ноги. Эта поза значила, что он хочет поговорить, и Эмилия села так же, прижав к обнаженной груди подушку. Он, конечно, уже перестал кидаться на нее, когда она ходила голой, но хотелось прикрыться. Разговор намечался серьезный.

— Скажи мне честно, — начал он. — Что такого может дать тебе Кортез, чего не могу дать я?

Эмилия даже себе не могла ответить на этот вопрос. Вернее могла, и правильный ответ — ничего. Она поджала губы.

— Уверенность в завтрашнем дне? — тихо спросила она.

— А со мной ты не уверена в завтрашнем дне?

Он спросил это без обиды, и Эмилия была рада. Он вообще не говорил с ней с позиции обиды. В отличие от Маркэля.

— А вдруг тебя посадят?

Далмат на это только фыркнул и покачал головой.

— Кто и за что?

— Далмат, с этими силами не шутят, — она покачала головой. — Я правда переживаю.

Далмат помолчал. Он потупил в стену несколько секунд, затем кивнул и спросил:

— Что-то еще кроме финансовой стабильности?

Эмилия сквасила губу. Больше ничего, этот вопрос волновал ее сильнее всего. Она не двигалась, обдумывая, какую еще причину придумать.

— Лия, — Далмат взял ее руку. — Ты же видела его. Будет ли он вообще любить твою дочь, если он так к тебе относится?

Эмилия вскипела; она выдернула руку, и на ее лице отразилась злость. Не недовольство, а самая настоящая злость. Он же знает, что ее еще