Ожог исчез за пару секунд.

Девушка просветлела лицом, украдкой бросив на Сашу полный обожания взгляд.

– Извини, мне не стоило тебя отвлекать.

– Вы милостивы, госпожа. Дозволено ли мне будет узнать, как вас зовут?

– Александра.

– Красивое имя для победительницы судьбы.

Саша чуть улыбается. Комплимент кажется искренним.

– А тебя как зовут? – она знает ответ, но все же как-то невежливо не поинтересоваться.

– Тамара, госпожа.

– Будем знакомы. И, пожалуйста, не надо стоять передо мной опустив глаза, хорошо?

– Если так пожелает госпожа Александра.

– Желаю.

Тамара с явным усилием поднимает взгляд на Сашу, хотя смотрит на ее лицо буквально пару секунд, а потом переводит взор куда-то в угол комнаты.

– О чем вы секретничаете?

Аня появляется за спиной Саши – и Тамара тут же утыкается взором в пол.

Какого вообще демона? Почему эта девушка ведет себя так, словно общается с членами правящей английской семьи, как минимум? Но что-то Саше подсказывало, что прямо сейчас такой вопрос задавать не стоит.

– Знакомлюсь, – емко отвечает она.

– Прекрасно. Пойдем тогда в столовую, Матвей пришел уже, пообщаетесь.

– Хорошо, иду. Сейчас.

Саша не удерживается и посылает чуть-чуть спокойствия Тамаре. Слабое, неадресное эмпатическое внушение. Скрытое от Ани. Не то чтобы она хочет привлекать внимание. К тому же с гостем в доме.

Матвеем оказывается кряжистый бритоголовый мужчина, один в один походящий на тренера по какому-нибудь единоборству из тех, где ломают уши и кости. Могучий, словно дуб, весящий, наверное, раза в два больше самой Саши, он, к тому же, был единственным магом здесь помимо ее самой и Ани. Вместе с Матвеем за стол, ломящийся от вина и еды, по случаю прибытия нового члена общины, сели высокая блондинка Марина – потомственная ведьма, пожилой сухопарый колдун Аркадий Николаевич и суккуб Валентина, невысокая, чуть пышнотелая и обворожительная настолько, что Саша на нее старалась лишний раз не смотреть. Последней приходит Светлана, мать Ани. Тоже оборотень, как и ее муж.

Это, определенно, самый странный ужин за всю Сашину жизнь. Еда прекрасна, вино – не меньше. Но даже Обращенные рядом, которые только когда-то были людьми, а теперь, умерев, стали сами жить за счет других людей, не смущали ее больше, чем никак не желающее уходить из головы знакомство с кухаркой. Хотя, быть может, это занимало ее мысли потому, что подобные посиделки с незнакомцами всегда вызывали в ней стеснение и смущение, стремление молчать о себе и слушать других. И сегодня Саша, и так устав за день, старалась просто поддерживать светскую беседу и отвечать односложно на все вопросы собравшихся, которым, впрочем, достает такта общаться больше между собой, чем с новоприбывшей.

Расходятся все далеко за полночь. Последней уходит изрядно перебравшая Валентина – и выводит под ручку Сашу на крыльцо и ведет куда-то к сараям. Как-то выходит естественно и незаметно – для всех. Сама Саша приходит в себя только тогда, когда оказывается притиснута к прекрасному телу с одной стороны и бревенчатой стене с другой. Она не успевает возмутиться, как суккуба приставляет ей палец ко рту.

– Тихо, котенок. Я тебя не обижу. Только предупрежу и отпущу. Ты мне нравишься, – глаза Валентины приобретают какую-то манящую глубину. – Открытая. Невинная. Способная сострадать, а это редкость. Ваша кухарка боготворит тебя после двух минут знакомства – я прогулялась по ее чувствам. Ты – редкость в мире. И если хочешь остаться такой же – вали отсюда. Как можно быстрее. Иначе Андрей приручит тебя и через пару лет из зеркала на тебя будет смотреть чудовище. Поверь мне, котенок. И не распространяйся о нашей милой беседе, – суккуба почти целомудренно касается губами Сашиной шеи, и стремительно исчезает, растворяясь в темноте окружающего мира.

А Саша, успокаивая бешено бьющееся сердце, возвращается в дом, где захмелевшие Аня со Светланой не замечает ее отсутствия. Кажется не замечают, хотя взгляд подруга бросает все же довольно красноречивый. Саша благодарит их, помогает убрать тарелки, чем изрядно смущает все это время бывшую на кухне Тамару, и отправляется спать, толком не зная, радоваться или горевать по этому прожитому дню.

И по пробуждению на следующий она прекрасно помнит, как снился ее странный, но до жути реалистичный сон. Яркий и не истаивающий по пробуждению, как это обычно бывает.

Во сне Саша была на чердаке дома Ани. Только за окнами его почему-то расстилался бесконечный лес до горизонта, и никакой поляны с другими домами не было и в помине.

А еще она была не одна. Саша была в центре комнаты, и видела невысокую фигуру мужчины, стоявшего у окна и рассматривающего далекий лес.

Она знала, кто этот человек и меньше всего ожидала его здесь увидеть.

– Отец, – негромко говорит Саша. Мужчина, кажется, вздрагивает от этого обращения и поворачивается к ней. – Зачем ты здесь?

Отец чуть улыбается. Он молод, куда моложе, чем Саша его запомнила. Скорее улыбающийся юный парень с однажды виденного архивного фото, чем уставший от жизни глава семьи.

– А ты мне не рада?

– Рада. Просто… Ты не приходил. Никогда.

– Во снах все не то, чем кажется, Саша. Зачем… Я всегда рядом, помнишь?

Саша сглатывает, даже во сне вспоминая все, что произошло. Сглатывает – и не может задать ни один вопрос. Ни один из тех, что годами вертелся в голове. Отец же продолжает говорить:

– Хотел навестить тебя. Узнать, что и как. Как ты устроилась.

– Хорошо. И странно. Мне страшно здесь, – какой смысл врать во сне? – Все так непонятно. Словно, знаешь, где-то рядом есть чудовище, но я его не вижу. Что-то по-настоящему страшное есть среди этих милых приветливых лю…Затронутых.

– Так всегда и бывает, – отец чуть улыбается, – ты во всем разберешься. Не слишком увлекайся идеями этих ребят, ладно? У тебя есть своя собственная голова на плечах. Всегда была.

Саша улыбается.

– И еще одно – помни, что клятвы мага могут стать петлей на твоей шее, Саша. Никому и ничего не обещай, иначе Изнанка заберет тебя, и никто не сможет помочь.

– Не буду, – что-то промелькивает в сознании Саши. Подозрение. – А откуда ты знаешь, что я маг? И насчет клятв?

Отец чуть улыбается и Саше начинает казаться, что она никогда не видела этого человека. Никогда. Что есть в его мимике, в его жестах – чужое. Словно кто-то напялил маску, натянул образ, но так и не смог слиться с ним до конца. Страх пробегает по позвоночнику.

– Кто ты? – она делает шаг вперед, желая напасть на существо, выглядящее как ее отец. – Что тебе нужно?

– Я – предостережение. И только. Я не желаю тебе зла.

– Убирайся!