Было ли это впечатление обманчивым? Кто знает, кто знает.

Лес вокруг становился все более плотным и густым, тропинки истончались и исчезали, и, переправившись через очередной ручей, Саша поняла, что уже давно просто следует за оборотнем, не пытаясь даже понять, куда они идут в освещенном рассветном солнцем мире.

– Ты это, спрашивай, если что интересно. Я не слишком общителен… – в этот момент Серый дернул поводок, прерывая оборотня. – Так, он взял след. Разделимся. Следи за псом. Если что – встретимся здесь, около воды.

Оборотень отпустил пса, отстегнув поводок от ошейника, и посмотрел на Сашу каким-то одновременно бесшабашным и разом грустным взглядом. И спустя мгновение сделал Шаг. Саша прикоснулась, вгляделась в Отражение, привлекая необычным ощущением от творившейся магии. По Изнанке разливалась дикость, восторг, запах мокрой песьей шкуры и утробное рычание, слышимое разумом, а не ушами.

Оборот. Она никогда не видела его по-настоящему. Говорили, что некоторые сильные и одарённые волшебники сами могли превращаться в зверей, и на одном из занятий Саша видела, как Михаил Ефимович принимал форму черной пантеры. Маг обращался легко, словно перетекая в иную форму. Он лишь опустился на пол класса, и спустя мгновение на его месте уже сидел зверь. Даже в Отражении это было почти незаметно: контуры тела человека подернулись дымкой на один удар сердца, и сложились в иную фигуру.

Оборотень менялся иначе. Саша, даже если не прочла бы в книгах, все равно могла бы утверждать, что ничего общего с оборотом мага это не имело.И даже не потому, что происходило это на Изнанке. Вовсе не поэтому.

Глава южнороссийских волшебников словно за мгновение перетек в иную, созданную его разумом форму. И эта форма могла быть любой. Хоть пантера, хоть кот, хоть бегемот или еж. Чем сильнее маг и чем больше времени он уделял развитию этого навыка, тем больше форм ему было доступно. Любых. Масса, конечно, имела значения, но и здесь сила волшебника торжествовала над физическими законами. Если верить книгам, поистине великие перевертыши могли стать полноценными слонами или обратиться в колибри.

Оборотень же способен был принять только одну-единственную форму. И сейчас Саша прекрасно поняла почему.

С Глубин Отражения что-то потянулось к Анатолию. Что-то так похожее на него – и так отличное. Словно зеркальный двойник, вот только он был кем-то иным, точно человеком. И там, на Изнанке, двойник встретился с оригиналом, начав менять его, яростно и стремительно. Менять, смешивая плоть, кровь и кости, менять, перестраивая по своему вкусу. Менять, обращая в иное создание.

Спустя пару ударов сердца изменение завершилось. Двойник словно бы слился с оригиналом, и сделали Шаг в реальность уже они оба. Около ручья вместо Анатолия стоял на четвереньках крупный волк. Он коротко тявкнул, словно извещая о своем появлении. И, кажется, подмигнул Саше. А потом бросился бежать туда, где мгновением раньше скрылся Серый.

Девушка вдохнула и выдохнула, стараясь успокоить эмоции. Все это было так… жестоко. И на мгновение тогда, когда Анатолий оказался на Изнанке, но его двойник еще не слился с ним, она ощутила темный, могильный холод. Обращенные – нежить, так говорилось в книгах. Они все уже были убиты в момент Преломления и возродились к жизни вновь. Но до этого дня данная фраза казалась просто строчкой из учебников, не больше. А сейчас Саша видела живого мертвеца. Всего на секунду – но именно так все ощущалась. Зачем Анатолий вообще стал оборачиваться при ней? Поговаривали, что оборотни не слишком любили делать это при свидетелях. Хотя – какая разница? Возможно, ему было все равно, вот и все. Или хотел впечатлить. Или… Неважно.

Иронично – из всех Обращенных только женщины-оборотни могли иметь детей. Живых детей. Как – вопрос был риторический. Но тем не менее могли. Многие считали, что здесь дело в самой природе зверя, для которого размножение – один из важнейших инстинктов. Интересно, каково это – родится в семье мертвецов, будучи волшебником, как Аня? Впрочем, некоторые люди при жизни мертвы куда более, чем Обращенные. По собственной воле убив себя наркотиками, алкоголем или еще чем-нибудь.

Далекий лай вырвал ее из размышлений. Лаяли с надрывом и даже, как Саше казалось, с каким-то обреченным подскуливанием. Она бросилась к источнику звука, продираясь сквозь кусты, отмахиваясь от пауков и стараясь не запнуться об очередной ствол давным-давно упавшего дерева, которых в этой части леса было немало. Саша влетела, ломая молодую поросль, на небольшую поляну и застыла на месте.

Лаял Серый. От страха и ярости. Оборотня нигде не было. А вот на пса надвигался худущий и злющий бурый медведь. Без всяких ошейников, костлявый, словно сама смерть и совершенно точно жаждущий крови.

Сашино появление отвлекло животных друг от друга. Медведь на секунду замер, словно решая, нравится ему больше двуногий или четвероногий, и после короткого раздумья бросился к псу. Но не добежал, на ходу влетая со всей скорости головой в поставленный Сашей барьер. Звук удара смешался с обиженным ревом дикого зверя. Серый метнулся к девушке, стараясь оказаться подальше от разъяренного чудовища. Один барьер медведя не остановил. Зверь вновь начала набирать скорость, теперь желая уничтожить человека. Секунду Саша боролась с импульсом сбежать отсюда как можно дальше, но лишь секунду. Она выкинула еще один барьер, расправляя плетение прямо перед носом зверя. Физический щит не был рассчитан на остановку такой туши, да еще и набравшей скорость – но все же остановил, пусть и в момент соприкосновения заклинания и тела зверя Саша едва не рухнула от резкой отдачи и вмиг появившейся слабости. Но обошлось, барьер выдержал.

А потом серая молния бросилась из кустов прямо на медведя. Оглушенный повторным столкновением с щитом, косолапый не успел ничего сделать в момент, когда челюсти волка сомкнулись на его горле. Обычному серому зверю такое едва ли было под силу. Но оборотней питало Отражение, и укус их мог пробить не то что шею медведя, но и медвежий череп. Несколько секунд косолапый метался по поляне, тщетно пытаясь избавиться от висящего на нем волка, а потом рухнул, заливая все вокруг кровью. Санитар леса отпустил добычу и завыл, поднимая морду к небесам. А потом потрусил куда-то прочь.

Саша опустилась на корточки, чувствуя, как дрожит и тихо скулит теперь уже не стоящий, а лежащий рядом Серый. Пса, видимо, медведь все-таки успел как-то достать, и теперь из его разорванного бока шла кровь. Саша безотчетно прислушалась к своим ощущениям, удерживая пса за холку.

Глубокая рана. Но ничего серьезного не задето, только мышцы и несколько кровеносных сосудов. Крупных. Она знала, каким заклинанием остановить кровь и подзатянуть рану так, чтобы потом естественная регенерация быстро взяла свое. Но никогда раньше этого не делала. Мелкие ссадины на товарищах не в счет, то было просто дурачество.

Оборотни неспособны исцелять. С такой раной сам Серый может и справится. А может и нет.

Саша вздыхает про себя и закрывает глаза, улавливая нужное ощущение и нужный образ. Формулы и слова ей никогда не помогали. Только образ, чувство. Впрочем, Серафим говорил, что это вполне нормально. Она ловит желанное ощущение, словно бы отдает мысленный приказ реальности и открывает глаза, вливая в него силу. Позволяя энергии, теплу, зарождающемуся где-то глубоко внутри течь по рукам, по воздуху – и по телу пса. Секунда, другая, и прямо на ее глазах кровь перестает идти, а рана Серого уменьшается едва ли вдвое, затягиваясь тонким рубцом.