Ивана и что продали и чемодан и вещи – весьма достойного качества; но французский паспорт сохранили, потому что были уверены, что за него им кто-нибудь отвалит кучу денег. Братья согласились с Аликсом, что не стоит вмешивать в это дело полицию, а в обмен на его молчание согласились довезти Ивана в Наймей – ведь они знали лазейки на границе, где не было ни полицейских, ни таможенных постов.

Услышав это, Иван так и подскочил:

– Да я знаю, что они сделают первым делом! – воскликнул он. – Отвезут меня в полицию, чтобы получить обещанную награду.

Аликс помотал головой с уверенным видом.

– Не хочу тебя огорчать, но готов поклясться, они знать не знают, что ты натворил в Кидале и что тебя объявили в розыск. Такие типы смотрят телевизор, но пропускают все мимо ушей. Они доставят тебя в Ниамей, а там ты преспокойно сядешь на самолет во Францию, откуда напишешь сестре, чтобы она прилетела.

Из-за предстоящей разлуки все трое погрузились в печаль. Значит, Ивану придется уехать! Что же станется с Аликсом и Кристиной, лишенными его юности, и красоты, и пыла! Неужели их ждет жизнь, отравленная глубокой меланхолией…

Накануне запланированного отъезда Ивана Аликс отвел юношу в хорошо замаскированный подвал в задней части дома. Отодвинув тайную панель, они попали в ни много ни мало оружейный арсенал: там были и полуавтоматы, и винтовки, и пистолеты. Иван не мог скрыть своего изумления, и Аликс объяснил:

– Ты знаешь, я против насилия. Но я не дурак, чтобы без всякой защиты жить в таком уединенном месте с женой-инвалидом. В случае вторжения я готов, по крайней мере, оказать сопротивление. – С этим словами он вручил Ивану «люгер», который тот бережно вложил в кобуру черной кожи. – Это тоже тебе, – продолжал Аликс, протягивая другу до отказа набитый конверт. – Пригодится.

В конверте оказалась толстая пачка долларов. Иван с трудом подыскал слова, чтобы выразить Аликсу безмерную благодарность. В этот миг он понял, что чувствовал Адам, покидая земной рай. «Последний приют» стал для него тихой гаванью, откуда судьба выдергивала его за макушку, вновь погружая в хаотичную и полную бед пучину жизни.

За последние четыре недели Иван познал, что такое близость с двумя уникальными личностями и каковы бывают глубокие и сложные отношения. Аликс с Кристиной ничего о нем не знали и, однако же, приняли с распростертыми объятиями. Увидит ли он их снова? Возможно, уже в лучшем мире… В том невидимом мире, что обещает нам религия.

На следующий день Рахири и Усман постучали в двери «Последнего приюта» в четыре часа утра. Несмотря на свое горе, Аликс, как человек добрый, приготовил им в дорогу сэндвичи. Кристина заливалась слезами и покрывала щеки Ивана поцелуями.

Аликс, однако, в корне ошибался в своих предположениях. Братья отлично знали, кто такой Иван, и были в курсе о размере денежного вознаграждения за его поимку. Так что, отъехав на безопасное расстояние от усадьбы, они внезапно набросились на него, безжалостно связали по рукам и ногам прочной пеньковой веревкой, натянули на голову плотную балаклаву, чтобы никто не услышал его криков, – и погнали прямехонько в Кидаль, чтобы сдать добычу в милицию.

Не учел Аликс и того, что двое негодяев задумали выдать милиции место, где скрывался Иван, для чего составили подробнейший план «Последнего приюта», чтобы передать его самому Абдураману Суа.

А что же Ивана, спросите вы? Что сталось с ней? Что-то мы давно о ней не слышали. Тысяча извинений, дорогой читатель. Просто все эти невеселые события коснулись ее куда в меньшей степени, чем Ивана. И мы решили, что рассказ о ее распорядке дня в приюте Сундьяты Кейта, то есть на рабочем месте, вышел бы невыносимо скучным. 6:00 – разбудить детей. Затем посадить их на горшок, чтобы они приучались самостоятельно за собой ухаживать. Дальше завтрак: просяная каша и галеты из сорго. Затем упражнения на свежем воздухе для бодрости духа. Обед: просяная каша, печеная рыба, вареные яйца, имбирный напиток. Дневной сон, подъем, обучающие игры. Чтение вслух перед сном. Свободное время. 20:00 – уложить детей спать.

Как видите, не слишком захватывающая жизнь. Однако, немного поразмыслив, мы сделали вывод, что в нашем повествовании все-таки присутствуют некоторые пробелы. Мы ничего не рассказали о том, как Ивана переживала смерть отца. В отличие от своего брата девушка успела очень к нему привязаться. Да, она осознавала, насколько ей не хватало его в детстве и что в этом причина чувства незащищенности и обделенности, которое омрачало ее ранние годы. Иван-то мог убегать из дому, когда хотел, чтобы поиграть с такими же оборванцами, как он сам, – забавы их длились часами, и после он являлся домой, покрытый синяками и ссадинами, в порванной одежде; она же оставалась дома с матерью, чтобы прилежно читать книжки, взятые в школьной библиотеке. Кроме того, она считала отца виноватым в судьбе матери, которая приходила после изнурительной работы с налитыми свинцом ногами и буквально падала на стул, чтобы отдышаться, а потом принималась готовить ужин. Но все эти обиды и упреки растаяли в один миг, когда Ивана увидела Лансана в аэропорту и он с нежностью назвал ее доченькой. С той поры у нее появилась твердая цель: полностью оправдывать ожидания отца. Поэтому, узнав о его смерти, она беспрестанно плакала от горя, с благодарностью принимая соболезнования родных и друзей.

В дань памяти Лансана она решила продолжить его дело и, при поддержке Фонда Жана Белуччи – некоего гражданина Швейцарии, который оставил значительную сумму на развитие страны, – начала создавать акустический архив, названный «Звуки Мали». Для этого требовалось зарегистрировать не только ныне здравствующих гриотов и их самый известный репертуар, но также найти сведения об уже ушедших певцах, которые в свое время услаждали слух поклонников и создали уникальные произведения. Ради этого замысла Ивана стала ездить по отдаленным деревушкам и прикладывала все усилия, чтобы разыскать забытые таланты.

Мы также почти не упоминали о чувствах Иваны с тех пор, как Иван стал жить вместе с Аминатой Траоре. До нее, как и до всех остальных, доходили слухи насчет Ивана – и больно ее ранили. Она прекрасно знала, что никакой он не гей, и могла бы развеять все подозрения относительно его странного отношения к женщинам. Однако, разумеется, ей приходилось хранить молчание. В конце концов, что более презренно в глазах обывателей – гомосексуальность или инцест? Те, кто предпочитает этого не замечать, – лицемеры, ведь, как точно сформулировал Франсуа Мориак, «каждая семья – это змеиное гнездо». Отец вожделеет