— Безусловно прав, Николай Фёдорович, — горячо поддержал Ватутина Хрущёв. — Звони сейчас товарищу Сталину, и я уверен, что он даст нам «добро» первыми ударить по врагу. Если не решаешься это сделать, давай я позвоню Верховному? — предложил Никита Сергеевич. Он раскраснелся, словно собирался идти в атаку.

— А что скажет начальник штаба фронта? — Командующий фронтом посмотрел на генерала Иванова в упор.

Тот, однако, не спешил с ответом. В штабе воцарилась мёртвая тишина. Наконец генерал заговорил:

— Против я не выскажусь, товарищ генерал армии, но и не берусь давать вам совет.

— Даже так? — усмехнулся Ватутин. Его лицо посерьёзнело, и было ясно, что ответ начальника штаба его не удовлетворил. — И всё же я доложу Верховному свои соображения...

— И мои тоже, Николай Фёдорович, — добавил Хрущёв.

На переговоры со Ставкой у Ватутина ушло не более пяти минут. Как позже выяснилось, соображения командующего Воронежским фронтом в Москве обсудили. Верховный переговорил на этот счёт с маршалами Жуковым и Василевским, и они высказались против. Не поддержали Ватутина заместитель начальника Генштаба генерал Антонов и Оперативное управление Генштаба.

На другой день утром Сталин позвонил генералу армии Ватутину и, задав ему ряд вопросов по обстановке, произнёс:

— Ваше предложение первыми начать атаку вражеских позиций Ставка отвергла. Так что напряжение с войск не снимать и в любую минуту быть готовыми нанести по фашистам ответный удар. А в том, что враг скоро начнёт атаку, никто из нас не сомневается. Ну а ваш благородный порыв ударить по врагу я одобряю...,

«Видимо, Ставка располагает какими-то данными о противнике, о которых мне знать не дано», — грустно подумал Ватутин. Увидев, как посерел лицом член Военного совета Хрущёв, Николай Фёдорович сказал:

— Товарищ Сталин поблагодарил нас за желание первыми ударить по врагу, но наше предложение не было принято. Но ты, Никита Сергеевич, не переживай. Ставка надёжный фильтр у Верховного, так что не всё она и принять может.

Через две недели, 19 мая 1943 года, штабы фронтов снова получили предупреждение из Генштаба о том, что враг намечает начать наступление в период 19-26 мая. Но подошёл этот срок, а немцы вели себя «тихо-мирно», словно и не готовились к серьёзным, решающим боям.

Командующие фронтами, как говорится, находились на взводе. Они волновались, переживали, как дальше развернутся события, и, пользуясь передышкой, ещё надёжнее укрепляли свою оборону. А маршалы Жуков и Василевский, отмечал генерал Штеменко, почти всё время находились на фронтах и не покидали войска. С утра и до утра, выкраивая лишь немногие часы для тревожного отдыха, они работали с командующими фронтами и армиями, с командирами соединений. Тяжёлый труд представителей Ставки разделяли и генштабисты, составляющие их импровизированные штабы. В то время особенно тщательно отрабатывалось взаимодействие на стыках Воронежского и Юго-Западного, а также Западного и Брянского фронтов...

Неожиданно в Генштаб снова — уже в третий раз! — поступили данные о том, что противник, наконец, готов к активным боевым действиям. Сведения получили правдивые. В районе Воронежа наш истребитель сбил немецкий воздушный самолёт-разведчик. Лётчик выбросился с парашютом, и наши бойцы взяли его в плен. На допросе в штабе Воронежского фронта он заявил, что наступление начнётся в начале июля. Об этом было сообщено в Генштаб глубокой ночью. Генерал Антонов сразу же подготовил текст и представил Верховному третье предупреждение фронтам. «По имеющимся сведениям, — телеграфировал Генштаб, — немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3-6 июля. Ставка Верховного главнокомандования приказывает:

1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений.

2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника».

По указанию Верховного копии этой телеграммы генерал Антонов направил Жукову, Воронову, Новикову и Федоренко.

В ночь с 4 на 5 июля генерал армии Рокоссовский собрался отдохнуть после утомительной поездки по опорным рубежам фронта, но ему неожиданно позвонил командарм 13-й генерал Пухов.

— Что у тебя, Николай Павлович? — спросил Рокоссовский, хорошо зная обычай командарма по пустякам в штаб фронта не звонить. — У тебя даже голос изменился.

То, о чём доложил генерал Пухов, командующего фронтом насторожило: наши разведчики имели стычку с немецкими сапёрами, которые нагло и безбоязненно делали проходы в минных полях.

— Мы захватили одного фашиста в плен, так вот он заявил, что сегодня в три часа ночи немцы пойдут в атаку, — сообщил Пухов. — Мои войска уже заняли исходные позиции...

— Понял тебя, Николай Павлович, — бодро отозвался Рокоссовский. — Держись до последнего. С тебя, видно, и начнётся сражение...

Маршал Жуков в это время находился в штабе фронта и о чём-то беседовал с генералом Малининым у карты. Рокоссовский доложил ему о звонке генерала Пухова.

— Значит, в три часа утра 5 июля немцы начнут боевые действия? — переспросил маршал командующего фронтом. — Ну что ж, встретим фрицев как полагается...

Позже маршал Жуков вспоминал:

«К. К. Рокоссовский спросил меня:

— Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?

— Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Верховному и доложу ему о полученных данных и принятом решении.

Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить с Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать.

— Буду в Ставке ждать развития событий, — сказал он.

Я почувствовал, что Верховный находится в напряжённом состоянии. Да и все мы, несмотря на то, что удалось построить глубокоэшелонированную оборону и что в наших руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой сняло... В 2 часа 20 минут я отдал приказ о начале контрподготовки. Всё кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот — началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжёлой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный звук авиационных моторов...»

Артиллерийская контрподготовка сыграла свою роль. От неё враг понёс большие потери, но она не смогла сорвать наступление противника, хотя оно началось позже. Генерал армии Чистяков, бывший командующий 6-й гвардейской армией, чья